Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

пересекался – на модных платных лекториях для русской публики. И про возможности нейролингвистики слышал от него же. Как некой опции вернуться к старому доброму способу. Проверенному на собаках. Нужно научить человека узнавать голос своего хозяина. Ты хорош, говорит менторша, ты красив, у тебя красивые руки, ноги… Спецобработка звуком. Уже изобретен аппарат, похожий на кофемолку, она же новый граммофон, который, как птичий органчик, кулачковое устройство «шармань», при необходимости можно крутить вручную. Граммофон 2.0 производства секретного завода во фризском городе Рунгхольт. Профессор Тинто Шварц из местной лаборатории сообщил, что на сегодняшний день аппарат работает без побочных эффектов. Задача ученых – удостовериться в этом опытным путем, выяснив необходимую дозу. В случае успеха следует рассчитывать на ускоренный процесс внедрения данной формы воздействия, разрешающий массовую обработку уже к концу года. В число государств – участников эксперимента входят такие страны, как Бьярма, хотя клинические испытания средства от синдицизма начались во многих городах. Первых результатов удостоились добровольцы в клиниках X, Y и Й. По имеющимся данным, тестирование нового аппарата является частью мировых исследований, в ходе которых только в Фенноскандии 12 тыс. человек в возрасте от 18 до 60 лет, а также 2000 детей пройдут воздействие прибором, предотвращающим радикализацию.

Устройство водрузили пробно на маяке. Младшая дочь смотрителя Туна Гретберг часто заглядывала на работу к отцу, прогуливая школу. Наблюдала за беженцами, спасающимися на надувных матрацах и резиновых женщинах. Туна считала, что причиной их бегства является глобальное потепление. Или новое язычество, заставляющее регулярно жечь костры прямо в торосах и ритуально прыгать через огонь.

Огненным, как камин, был и первый аппарат. Маленький, его поставили за занавеской. Прекрасный голос, наркотически завораживающий, звучал с вертящегося диска. Однажды из-за портьеры вытянулась рука и схватила Туну. «Я не хочу, господи!» – вскрикнула девочка, и рука отпустила ее. «СВЧ-генератор и излучатель электромагнитных волн определенной частоты и формы сигнала. Так это почти я. – Читая инструкцию, флегматик-отец, сутулый человек, достигший пенсионного возраста, позволил себе улыбнуться, хотя обычно произносил слова невозмутимо и даже бесстрастно. – Инфразвук может рождать переутомление. Иди на занятия». Старый Гретберг был против прогулов.

Тогда Туна нашла новый предлог и повод сачковать с уроков. Сначала стала приходить в суд на открытые заседания. Потом, подслушав разговор юристов на процессе сестры и таким образом выяснив скандальную информацию, решила проводить пикеты перед местным муниципалитетом. Очень скоро одноклассники последовали ее примеру. Стали выбирать день. Выбор пал на понедельник. Теперь уроки по понедельникам срывал уже весь класс.

На маяке тем временем установили прибор побольше. Вирулентный. С направленным излучением, с низкими частотами. Он должен был вызывать у беженцев рвотный рефлекс, тиннитус, ослабление зрительных нервов, а главное – пробуждать панические чувства и транслировать чужую фантомную память…

«Ты спишь, апсун!!!» – Весь мой организм содрогнулся от душераздирающего вопля. Кричал Игорь, обнаруживший, что мы не закончили разговор. Похоже, что я действительно закемарил во время его болтовни. Успев достать пиво из холодильника и подняв какой-то тост через дисплей. По его наущению. Хотя сначала задремал он. А еще по вотсапу прибыл скриншот. Пьян Игорь или не пьян, спит или не спит, заплетается язык или нет, но скриншоты отправлять в состоянии. Прислал свой недавний фейсбуковский пост, который звучал так:

«Мощный упругий инфразвук способен повредить психику и даже остановить сердце, сообщалось в газете „Берлинский Китеж“, валявшейся в русском бистро. Звук средней интенсивности портит органы пищеварения, влияет на мозг, провоцируя общую слабость, паралич и иногда слепоту. Дожевать котлету я не смог. „Вы отравить меня хотите!“ – бросил молоденькой официантке вместе с газетой и вышел из заведения. Уже за порогом стал думать о вредном влиянии женщин на нашу жизнь. Ходят, самовлюбленные такие, псевдонежность излучая, или псевдобеспомощность, но непременно горделивое благолепие, волосы обязательно ровненькие, ниже плеч отрастят, а потом трах-тибидох-тах, и с колясочками».

– Слушай, Игорек, дорогой. – Осознавая необходимость как-то угомонить Панталыкина, я решил отчитаться. – Виноват. И интервью с Хуучином в газету не давал бы, но этого добивался редактор. Кто же мог знать, что мой лучший друг настолько огорчится. Я был уверен, что ты в другой связи числишь себя в ряду жертв. Вспомни свои музыкантские утверждения. Все свои заявления. Дескать, не только женщины вредят. Классика тоже вредна, являясь психотронным оружием. Или психотропным. Действует исподволь, причем избирательно и в первую очередь на тех, кто ее играет. Или я вру?

Попробую изложить нелепейшую теорию, выдвинутую маэстро. Суть ее состоит в тезисе, что учащиеся ДМШ травмируются психологически. Помимо естественной нервотрепки от необходимости соревноваться, совершенствоваться и соответствовать, триггеры на всю оставшуюся жизнь дарит большинство произведений, вдалбливаемых педагогами бедным детям. Нещадно вколачиваемых будущим виртуозам в мозг, в губы и в пальцы. Причем хуже всего приходится тем, кому стать искусниками не грозит. Виртуоз помешан на технике, получая от ремесла особый кайф. Перфекционист пожинает головную боль. Прочий исполнитель на содержании сосредоточен. А каково оно, это содержание? Почти все изумительные и тщательно изучаемые пьесы содержат топос вселенской грусти. Даже этюды и композиции для начинающих. Помните, «Первая утрата» и все такое…

Согласно зыбучим доводам Игоря, академическая музыка в основе своей депрессивна. Она потому и называется серьезной, поскольку проникнута меланхолией и фрустрацией. Ведь кем писался достославный корпус мировых сокровищ? В основном людьми, испытывавшими, а главное – тематизировавшими (ибо кто не испытывает?) большие проблемы: в личной жизни, с деньгами, со здоровьем, с государством и т. д. Джезуальдо был рогоносным убийцей, Шопен – туберкулезником голубым, Брукнер боролся с Гансликом, Бетховен – с глухотой, Шуман – с демонами, тестем и собственными пальцами, Чайковский – с собственной природой, Малер – со склонной к промискуитету Альмой и венскими антисемитами, Вагнер – с евреями, Шостакович – со Сталиным, Шуберт – с бедностью и безвестностью, Моцарт – с безденежьем… Двое последних пытались, конечно, переломить тенденцию и периодически создавали видимость безмятежности, жизнерадостности и игры, но своими форелями и флейтами они ситуации не спасают. К тому же подобных альтернатив – раз-два и обчелся. Конечно, были еще Хуммель, Фильд, Бородин, Скрябин, импрессионисты, Крайслер с Кшенеком, успешно убегавшие в мир фантазий и пряных гармоний, стройный Прокофьев и разнообразный Стравинский или, скажем, какой-нибудь Мануэль Понсе, но все это факультативно, пунктирно, вдали от большака. А у главных мэтров редкое отсутствие грусти сродни потере глубин, с выходом к простодушной детской резвости, вызывающей недоумение, вопросы и даже внутреннюю неловкость.

Ну и как вам такой анализ? По-моему, теория жутковатая, к спасению не ведущая. Однако что же спасет нас? Красота, любовь, политика или наука? Или,