Ледяные объятия - Мэри Элизабет Брэддон

Эстер казалось, что, сомневаясь в честности доктора Каррика, она проявляет черную неблагодарность, и она ненавидела себя за одолевавшие ее беспочвенные подозрения.

«Что со мной стало бы без его помощи? – спрашивала себя Эстер. – Наверняка умерла бы с голоду».

На следующий день Юстас Трегонелл ни словом не обмолвился о завещании, и это несказанно ее озадачило, ведь по мере того, как крепла их дружба, у него вошло в привычку вверять ее внимательному уху все свои мысли и чаяния. В последнее время он много рассказывал Эстер о себе, и она со слезами на глазах слушала историю перенесенной в юности утраты, разрушавшей его жизнь. Ведь он лишился самого дорогого – своей первой и единственной любви.

– Было время, когда мне казалось, что я больше никогда не смогу полюбить, – сказал он как-то раз. – Но Господь милостив, Эстер, и я начинаю надеяться, что в будущем даже такому человеку, как я, предстоит испытать какую-то глубокую невыразимую радость. Я не стану торопиться или предвкушать ее приближение, не брошусь навстречу своей судьбе, ибо предпочел бы, чтобы мое счастье подкрадывалось ко мне мягко, неспешно, подобно утреннему свету. Ведь именно те дни, когда рассвет выглядывает из-за вершин холмов постепенно, без предательской вспышки ослепительного солнечного сияния, становятся самыми яркими в жизни.

Как-то раз разговор неожиданно зашел о докторе Каррике.

– Даже не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить его сполна! – воскликнул мистер Трегонелл. – Ведь он сделал из меня нового человека.

– Мало найдется столь же благодарных пациентов, как вы, – произнесла Эстер.

– Что вы имеете в виду?

– Вы забыли о завещании, составленном несколько дней назад?

– О каком? Я написал завещание? Господи, Эстер, да я никогда в жизни не делал ничего подобного. Даже не задумывался об этом, хотя стоило бы. Если я умру холостяком, все мое состояние отойдет какому-то дальнему, неизвестному мне родственнику. Вероятно, какому-нибудь мистеру Снуксу, который назовет себя Снуксом Трегонеллом, приедет в Корнуолл и станет хозяином моего поместья. Сама мысль об этом мне отвратительна, поэтому на следующей неделе я отправлюсь в Плимут, чтобы повидаться со своим адвокатом и составить завещание, из которого по крайней мере будут исключены всякие там Снуксы.

Эстер повернулась к кусту розы, который обрезала, чтобы скрыть разлившуюся по лицу бледность. Все ее сомнения, все страхи, весь смутный ужас, внушенный ей тем незабываемым происшествием в гостиной мистера Трегонелла, нахлынули на нее с новой силой. За спокойной и безмятежной внешностью Эстер скрывалась недюжинная сила, которую ей никогда не приходилось проявлять. Это нежное создание обладало железной волей. Она вознамерилась расспросить доктора Каррика и докопаться до сути этой загадочной истории, даже если ей придется оскорбить чувства своего благодетеля.

На следующее утро, наливая чай рано завтракавшему кузену, она без предисловий заговорила на интересующую ее тему.

– Знаете, а ведь мистер Трегонелл отрицает, что когда-либо составлял завещание, – произнесла Эстер. – Я случайно заговорила с ним об этом вчера на прогулке.

– Ты не имела права с ним это обсуждать! – воскликнул доктор, побелев от гнева. (Эстер еще ни разу не видела у него такого выражения лица.) – Ведь я же предупреждал, что об этом не следует даже упоминать.

– В присутствии других людей. Но ведь он сам – совсем другое дело.

– О нет, нет, ты не понимаешь. Мужчины очень остро воспринимают подобные вещи. Они могут пожелать составить завещание, но при этом не желают, чтобы им о нем напоминали.

– Но он абсолютно уверен, что не составлял никакого завещания.

– Предпочел сделать вид, будто так оно и есть.

– То есть он намеренно решил солгать? Нет, доктор Каррик, я никогда не поверю, что мистер Трегонелл на это способен.

– Ну конечно. Только скажи на милость, что ты знаешь о Юстасе Трегонелле или психологии? Что ты знаешь о странностях человеческого разума? Мистер Трегонелл в высшей степени эксцентричный человек. Многие считают, что он безумен.

По лицу Эстер разлилась смертельная бледность. Безумен! При звуке этого ужасного слова ее юная кровь застыла в жилах. Неужели это и есть ключ к разгадке тайны? Но ведь она отчетливо слышала, как Юстас Трегонелл признал свое завещание. И так же отчетливо слышала, как он все отрицал. Никакого обмана, никаких фокусов. Не было никаких сомнений в том, что в тишине гостиной звучал его собственный голос.

– Если он безумен, его завещание не имеет силы, – произнесла Эстер.

– Ба, да ты у нас, оказывается опытный юрист, юная леди. Полагаю, ты никогда не слышала о так называемой завещательной дееспособности пациента, подверженного периодическим приступам безумия. Завещания составляют и собственноручно подписывают и вовсе безумные, и при этом такие документы не теряют юридической силы.

– Он не безумен, – запротестовала Эстер. – Его сознание такое же ясное, как и у меня.

– Вполне вероятно. Но я склонен думать, что ему не понравилась дерзость, с которой ты заговорила на запретную тему, и вместо того, чтобы сделать тебе выговор, он начал отрицать факт составления завещания.

После этого разговора с доктором Карриком Эстер почувствовала себя совсем несчастной. У нее сложилось довольно высокое мнение о мистере Трегонелле, и мысль, что он мог намеренно ей солгать, приводила ее в ужас, но еще ужаснее было думать о нем как о безумце. Но кто, как не безумец, мог смотреть ей прямо в лицо и отрицать то, что она видела своими собственными глазами и собственноручно заверила подписью?

«Но если он действительно безумен, – сказала она себе, – не стоит терять из-за него и так слабый женский рассудок».

И в этот момент, тайна, которую она хранила глубоко в своем сердце на протяжении многих дней, впервые вырвалась на свободу и предстала Эстер Раштон во всей своей красе. Она полюбила его. Она, безвестная сирота, проживающая на иждивении у далеко не богатого благодетеля, не наделенная ни красотой, ни талантами, простая труженица, на плечах которой лежит все домашнее хозяйство, полюбила Юстаса Трегонелла – самого гордого и самого богатого землевладельца в этой части страны. Вспыхнув до корней волос, она спрятала лицо в ладонях от яркого веселого солнечного света, сконфуженная и ошеломленная этим открытием. Да как она только посмела поднять глаза на это совершенное лицо, как посмела подумать, что Юстас Трегонелл когда-нибудь окажется на одной ступени с таким ничтожным существом, как она?

– Но я никогда не считала его ровней, – вновь пробормотала Эстер себе под нос, – и ни за что на свете не позволила