Ледяные объятия - Мэри Элизабет Брэддон

его занятия вторгся упомянутый Даниел Скегг, обычно он прислуживавший в полном безмолвии. И то обстоятельство, что он вдруг заговорил, потрясло ученого не меньше, чем если бы с высот книжного шкафа разразился тирадой Сократов бюст.

– Худые дела, сэр, – начал Даниел. – Моей жене нужна девушка.

– Что? – машинально переспросил мистер Баском, не отвлекая глаз от строки научного сочинения.

– Девушка, служанка. Дом-то большой: поди набегайся. Ну и посуду мыть надо, и мало ли чего еще. Ноги у ней вовсе теперь негодные, сэр, у жены моей, бедняжки. Понятно: за два десятка лет никто из нас не помолодел, сэр.

– Два десятка лет! – насмешливо повторил Майкл Баском. – Что значит этот срок, когда речь идет о формировании горной породы, о росте дуба или об остывании вулкана!

– Может, и не много, сэр, а вот когда речь об человеческих косточках, тут дело другое.

– Марганцевые пятна, обнаруженные на ископаемых черепах, с достоверностью показывают… – заговорил, будто во сне, наш ученый муж.

– Мне бы такие кости, как двадцать лет назад: без ревматизма то бишь, – раздраженно перебил его Даниел, – тогда бы и года не беда. Сколько ни рассуждай, сэр, а нужно молодую служанку-то нанять. Жена еле ходит, а в доме сплошные коридоры, да у судомойни, на каменном полу, попробуй постой! Одряхлела моя благоверная, сэр. Девушка ей надобна в помощь.

– Пусть хоть двадцать девиц наймет, – бросил мистер Баском, возвращаясь к трактату.

– Не годится этак, сэр. Двадцать девиц! Тут хоть бы одну сговорить.

– Что же – разве окрестные деревни обезлюдели? – уточнил мистер Баском, не отвлекаясь от чтения.

– Нет, сэр. А только все думают, что в Уайлдхите нечисто.

Майкл Баском отложил трактат и с неудовольствием воззрился на старого слугу.

– Скегг, – начал он строго, – мне казалось, что вы достаточно времени прожили со мной бок о бок, чтобы быть выше подобных глупых толков.

– Да разве я сказал, будто сам в призраков верю? – возразил Даниел, и в его тоне послышалось нечто вроде извинения. – Я же про деревенских говорю. А из них, сэр, ни единая душа и порог Уайлдхита не переступит, как сумерки-то падут.

– Главным образом из-за Энтони Баскома, который вел в Лондоне разгульную жизнь, потерял деньги и землю, вернулся домой уничтоженный морально, и, как считается, покончил с собой в этом доме – единственной недвижимости, что у него осталась, а ведь поместье он имел превосходное.

– Считается! – воскликнул Скегг. – Да это такая же истина, как смерть ее величества Елизаветы или великий лондонский пожар! Недаром его на перекрестке похоронили, между Уайлдхитом и Холкрофтом; ведь недаром?

– Нелепая традиция; притом и убедительных доказательств нет, – возразил мистер Баском.

– Не знаю насчет доказательств, а только деревенские верят в самоубийство так же твердо, как в Евангелие.

– Будь их вера в Евангелие чуточку крепче, они не судачили бы об Энтони Баскоме.

– Сколько ни рассуждай, – проворчал Даниел, принимаясь убирать со стола, – а служанка нам надобна, только чтоб была чужеземка. А ежели из наших, так чтобы допрежь с ног сбилась, место искавши.

Говоря «чужеземка», Даниел Скегг вовсе не имел в виду подданную другой страны; для него чужеземцем считался всякий, кто происходил откуда угодно, лишь бы не из Холкрофта. Сам Даниел родился и вырос в крошечной деревушке, но, сколь ни глухое и ничтожное это было место, мнил его центром мира.

Майкл Баском слишком глубоко ушел в теорию атомов, чтобы помнить о нуждах старой служанки, да ведь и в контакт с ней он вступал крайне редко. Миссис Скегг спала в самом мрачном, северном крыле дома, рядом с кухней, больше похожей на собор со своими многочисленными помещениями – буфетной, чуланом, кладовой, где миссис Скегг правила единолично: вела нескончаемые войны с пауками и тараканами и тратила убывающие силы на уборку и отмывание кастрюль. Это была женщина, суровая нравом, безапелляционно благочестивая и беспощадная в суждениях. Она умела стряпать простые здоровые кушанья и с усердием удовлетворяла нужды господина. Майкл Баском, не будучи эпикурейцем, не потерпел бы и небрежения к своим трапезам, ибо дурной обед неминуемо разбалансировал бы его мощный интеллект.

Целых десять дней он не слышал ни слова о предполагаемом пополнении в северном крыле, но вот Даниел Скегг вторично нарушил процесс ученой медитации внезапным возгласом:

– А я девчонку-то сыскал!

– Неужели? – отреагировал Майкл Баском, продолжая читать.

На сей раз он был погружен в статью о свойствах фосфора применительно к деятельности мозга.

– Да, – продолжал Даниел своим сварливым тоном, – она из чужих краев, бесприютная, а то бы мне ее не заполучить. Будь она местная, нипочем бы сюда к нам не пошла.

– Надеюсь, это достойная девица?

– Достойная! Да у ней, сердешной, кроме достоинства, других достоинств-то и нету. В услуженье она не бывала; правда, ее послушать, она к работе так и рвется, а моя старуха обтесать ее сумеет, слово даю, сэр. Папаша ейный торговлишку имел в Ярмуте. Помер с месяц назад, дочку без дома оставил. Миссис Мидж, которая из Холкрофта, теткой ей доводится; она племянницу-то позвала к себе, приезжай, сказала, и живи, покуда место не найдешь. Так вот три недели она у миссис Мидж обретается, места нет как нет, и вдруг миссис Мидж узнала, что моей старухе помощница нужна, ну и подумала, что для Марии этот случай самый верный. Мария, слава богу, про Уайлдхит ничего не знает; книксен мне сделала, невинная душа, и давай лепетать, мол, благодарю, да рада очень, да стараться буду и слушаться. При отце-то она припеваючи жила, он, дурень этакий, образованье ей дал не по чину, не по сословию, – докончил Даниел в свойственной ему ворчливой манере.

– Судя по вашим же словам, Скегг, вы сделали неправильный выбор, – произнес Майкл. – Молодая леди едва ли пригодна для чистки чайников и сковородок.

– Будь она хоть герцогская дочь, при моей старухе станет работать как миленькая, – убежденно ответил Скегг.

– А куда, интересно, вы ее поселите? – спросил мистер Баском с неожиданным раздражением. – Я не желаю, чтобы мимо моей спальни сновала туда-сюда неизвестная девица. Вы знаете, Скегг, что сплю я крайне чутко: пробуждаюсь, стоит мыши ворохнуться за стенной панелью.

– Это я предусмотрел, сэр, – ответил дворецкий, всем своим видом намекая на нездешнюю свою мудрость. – На вашем этаже она жить не будет. Я отведу ей комнату в мансарде.

– Какую именно?

– Самую большую, которая на север глядит. Тем более что во всех остальных комнатах крыша протекает. В которую из них Марию ни определи, бедняжка будет спать все одно что под душем.

– Комната, которая глядит на север, – глубокомысленно повторил мистер Баском. –