Базельские колокола - Луи Арагон

К Гюи приставили приходящую гувернантку, даму с неудачно сложившейся жизнью. Офицерская вдова, родственница министра Второй империи — госпожа де Леренс. Она водила Гюи гулять в парк Монсо и следила за тем, чтобы он упражнялся на скрипке. Он едва умел читать и писать, но его уже научили декламировать стансы о ветерке из «Шутов» Микаэля Замакоиса и серенаду из «Прохожего» 12. Госпожа де Леренс не любила Коппе. Она считала, что Коппе плосковат.

Господин де Леренс был воплощением всех добродетелей. Он служил колониальным офицером, и хотя умер довольно молодым, вдова была намного его моложе. В бесконечных своих рассказах она не часто упоминала о своём браке и молодости, как будто жизнь её началась вместе с вдовством. Примерно в 89-м году, во время Всемирной выставки, госпожа де Леренс сдала одну или две комнаты, — не то чтобы она нуждалась, но одиночество ей было нестерпимо. У неё было немного денег, обстановка, фарфор, привезённый покойным капитаном де Леренс из Французской Индии, а именно из Пондишери, и гранаты, доставшиеся ей от матери.

Гюи ничего не понимал во всех этих историях с наследствами, из-за которых она рассорилась с сёстрами — родными и двоюродными. Словом, на семью свою она всех собак вешала, а между тем какая грустная доля есть чужой хлеб и иметь дело только с чужими!

В этом месте рассказа появлялись мосье и мадам де Мюнкбург. Гюи много бы дал за то, чтобы ему показали их фотографию. Чета загадочная, как корсаж мадам де Леренс, жёлтый в бордовую полоску. Мадам де Леренс любила поговорить о своей бурбонской уродливости и утверждала, что в молодости она была похожа на Марию-Антуанетту. Гюи ни минуты не сомневался в том, что Мюнкбурги были преступниками из тех, которые занимают одно из первых мест среди знаменитых уголовных дел, и что на этот раз только близорукость полиции и протекция некоего безбожного сенатора, выгнавшего монахинь за пределы Франции, помогли Мюнкбургам спастись от позорного столба.

Что именно мадам и мосье де Мюнкбург сделали плохого мадам де Леренс, было довольно трудно разобрать. Несомненно то, что, будучи жильцами розовой комнаты, на редкость уютной, они обманом вкрались в доверие мадам де Леренс, мадам де Леренс, которая утешала мадам де Мюнкбург, пока мосье де Мюнкбург бегал за женщинами. А за женщинами он бегал. Потом они перестали платить за комнату. Наконец мосье де Мюнкбург посоветовал мадам де Леренс, куда вложить деньги. Посоветовал, ха, ха! Мадам де Леренс вставала и начинала ходить взад и вперёд по комнате, как настоящая Мария-Антуанетта. Самое ужасное во всём этом было поведение мадам де Мюнкбург. Он что, — обыкновенный лоботряс! Но она! «Я не скажу, что она такое!» Ещё было дело с сундуком! У этих Мюнкбургов хватило нахальства прислать за своим сундуком. Мюнкбургша посмела даже упомянуть о судебном приставе. Дальше уж идти некуда!

Вот почему после этого мадам де Леренс — всё равно, пускай сплетничают — сдала комнату офицеру, мосье де Флери. Человек воспитанный, приличный. Лейтенант. Блестящее будущее. Хватит с неё женщин, нет уж, не желает она с ними связываться!.. Дряни. Мужчины совсем другое дело.

Здесь опять начиналось загадочное. Мадам де Леренс пролила много слёз. Мосье де Флери занял у неё деньги. Он принимал у себя подозрительных людей. Бандитов, должно быть, думал Гюи. Наконец, нечего бояться слов, лейтенант оказался просто сутенёром. Гюи точно не знал, что это значит, но пытался представить себе.

«Когда я вспоминаю, как он говорил о своей профессии. Знамя! Франция! Говорил, что жалеет, что не живёт во времена империи, Первой, конечно. Ах, какой прохвост! Какой прохвост!»

И адвокат, конечно, сговорился с мосье де Мюнкбургом, на которого она подала в суд. А о крахе «Униона» и говорить нечего, — погибли её последние сбережения. Ей пришлось продать почти всю обстановку и поступить в компаньонки.

Как-то раз Диана застала госпожу де Леренс во время представления кукольного театра, которое она устроила для Гюи. Гюи сидел остолбеневший, глаза на лоб. Диана вошла в комнату в тот момент, когда Петрушка, зажав голову другой куклы под мышкой, драл её и приговаривал: «Ага, попался, Мюнкбург, дрянь паршивая. Я тебе покажу, как вдов разорять! А девку твою — в Сен-Лазар 13 сгною. В Сен-Лазар!» Гюи в крайнем возбуждении кричал с места: «В Сен-Лазар!» — и хлопал в ладоши. Очевидно, пьеса эта была ему уже хорошо известна. Диана не посмела сделать замечание госпоже де Леренс, потому что та слыла довольно ехидной сплетницей и потому что ей совсем не хотелось стать героиней пьесы для кукольного театра, которую госпожа де Леренс пойдёт разыгрывать в другом доме. Она попробовала расспросить Гюи, но ничего не поняла из всего того, что он ей с воодушевлением рассказал о мосье де Флери и о крахе «Униона».

Ещё было много рассказов о плохом характере мадам Трюкер, у которой мадам де Леренс служила компаньонкой. Она уходила от неё десять раз и десять раз возвращалась; и о том, как дочь мадам Трюкер жила в Одессе, и об открытках, которые она посылала из России, и о кожаном кошелёчке, который она привезла в подарок мадам де Леренс. Гюи требовал, чтобы кошелёк был ему показан. Он обожал запах кожи.

Кроме того, существовал маленький Поль. Маленький Поль был сыном мосье дю Валь д’Амбуаз, а мосье дю Валь д’Амбуаз был сыном мадам Спорги. Мадам де Леренс была одновременно компаньонкой мадам Спорги и гувернанткой маленького Поля. Гюи ужасно хотелось бы познакомиться с этим маленьким Полем, у которого был такой хороший почерк, и такой он был умный, и у него были электрические игрушки. Потом мадам Спорги нашла мадам де Леренс место у мадам де Версей, жены знаменитого де Версей и любовницы мосье дю Валь д’Амбуаз. Не надо, конечно, об этом говорить, но Женевьева, дочь мадам де Версей, самая младшая, это дочь мосье дю Валь д’Амбуаз. Какой симпатичный, какой воспитанный человек мосье дю Валь д’Амбуаз! Очень богатый. Он часто разлучался с мадам де Версей по долгу службы: он был дипломатом. Мадам де Версей рассказывала мадам де Леренс — конечно, не лично, — какой исключительный человек мосье дю Валь д’Амбуаз, какой он рыцарь, — именно в полном смысле этого слова, рыцарь. Он давал деньги на воспитание Женевьевы, на всё. Женевьева ничего не подозревает.

Госпожа де Леренс не любила англичан. Случалось, что в пьесах кукольного театра, которые она импровизировала для Гюи, мосье де Флери и мадам Мюнкбург были шпионами вероломного Альбиона. Фашода 14 в