Базельские колокола - Луи Арагон

Кастелиан вскружил Роберту голову. «Ах, подумать только, что есть женщины, которые не могут найти себе мужа, когда они… Конечно, Гюи, голубчик, я говорю не о себе, я уже в таких летах, нет, нет, ты этого ещё не понимаешь, но годы мои уже такие… Правда, когда Пьер умер, я была в полном расцвете. Но что же от Роберта можно ожидать? А как он жил всегда? Приживалом у твоей матери или у мосье Брюнеля. Циник он, альфонс, вот он кто, настоящий альфонс».

Гюи был не особенно доволен госпожой де Леренс. Зачем Роберта так смешно называть? Гюи должен был выучить наизусть кусок из Альфонса Доде (шедевр! «Супрефект в поле») и ни за что не мог ничего запомнить, — он плохо запоминал прозу.

Миссис Пэйдж очень подружилась с Дианой. Она подарила ей кружева, километры кружев. Диана заказала себе дезабилье с кружевами, и днём принимала теперь исключительно в дезабилье из валансьена. Так как у себя дома она корсета не носила, то госпожа Блэн, рассказывая об этом мужу (на что это похоже!), поджимала губы. После чего господин Блэн, человек всегда очень занятой, выкроил время зайти после чая за госпожой Блэн на улицу д’Оффемон…

— И мосье Брюнель совсем не ревнует? — спрашивала, сидя в углу с Кристианой, госпожа Блэн, пока господин Блэн рассказывал Диане, как он ездил в Чикаго с бриллиантовым ожерельем для мистера Мак-Гендрика, отца миссис Пэйдж, и как на пароходе забрались в его каюту и унесли футляр, в котором лежала лишь копия драгоценного ожерелья, а настоящее-то, завёрнутое в носовой платок, было здесь вот, у меня в брюках.

— Наоборот, chère madame, ревнует моя бедная Дианочка. Это удивительно, потому что на первый взгляд, казалось бы… я не говорю ничего плохого о внешности Жоржа, он такой живой, и Диана, конечно, мне дочь… Она без ума от мужа. Я считаю, что это даже не разумно. Другие мужчины для неё не существуют. У неё столько забот из-за него! Она так огорчается! Эти актрисы, с которыми ему приходится встречаться по делу. Он иногда так поздно возвращается. Ах, уж эти мне актрисы. Диана слышать о них не может!

— Но мосье Брюнель ничего не имеет против домашних туалетов мадам Брюнель?

— Он? Это в его вкусе. Это совсем не в жанре Дианы, но она заказала себе все эти капоты из фамильных старинных кружев исключительно для того, чтобы соперничать с актрисами, чтоб удержать его.

Вернувшись домой, Блэны обменялись впечатлениями. Что подразумевала мать, говоря об актрисах, с которыми ему приходится встречаться по делу?

— Я убеждён, — сказал господин Блэн, — что он торгует живым товаром. Что же касается Дианы — это вещь! Но обходится она, должно быть, в копеечку.

Госпожа Блэн обратила его внимание на то, что он разговаривал с Дианой слишком оживлённо. «Это было заметно, друг мой, это было заметно». Тогда сцену устроил господин Блэн.

На генеральной репетиции новой пьесы Бернштейна Виснер был в ложе Брюнелей вместе с Робертом и миссис Пэйдж. В антракте миссис Пэйдж вынула из бисерной сумочки письмо и передала его Диане. Диана прочла, воскликнула: «Какая гадость!» — и передала листок Жоржу. Жорж рассмеялся своим добродушным смехом и спросил миссис Пэйдж, показала ли она письмо Роберту.

— Только что, — сказала миссис Пэйдж.

— Тогда, — продолжал Жорж, — его остаётся прочесть только Виснеру.

Диана инстинктивно сделала движение, чтобы отнять письмо, но оно было уже в руках фабриканта. Тот в нерешительности помедлил, глазами спрашивая разрешения у миссис Пэйдж. Миссис Пэйдж кивнула головой. Письмо гласило:

«Старая дура, ты собираешься сделать глупость, из-за которой будешь кусать себе локти. Если ты выйдешь замуж за сэра Роберта де Неттанкур, такого же виконта, как я, то он наставит тебе рога в первую же брачную ночь. У него есть любовница, которой он носит пирожные со стола своего зятя. Зовут её мадемуазель Люлю. Если ты хоть на минуту могла вообразить, что он женится на тебе ради твоих прекрасных глаз, то ты просто непозволительно глупа. Роберт женится на тебе только ради твоих капиталов. Неприятно правду слышать, но тебе придётся привыкнуть к этой мысли. Пример Бони де Кастелиан вскружил ему голову. Неужели ты думаешь, что во Франции мало своих женщин, умных, красивых, интересных, которые бы могли составить счастье такого человека, как твой Роберт? Поверь мне, о нём не стоит жалеть: это ничтожество, альфонс, он всегда жил на содержании либо у сестры, у этой девки, либо у зятя, этого Гобсека. Поверь мне, лучше будет, если ты соберёшь свои манатки и без разговоров уберёшься в Чикаго.

Некто, жалеющий тебя, и которому всё это претит».

Оторопевший Виснер смотрел на письмо. Наконец он вымолвил:

— Да, вот это загнули!

— Ужас! — вздыхала Диана.

— По-моему, это просто смешно, — сказал Жорж.

Но Роберт нервничал:

— Мне кажется, что следовало бы спросить Нелли, что она об этом думает…

— Это очень по-французски, очень интересно, я пошлю письмо моему отцу для его исторической коллекции. Дарлинг, Роберт, нам кто-то кланяется…

Все оглянулись. Но Роберт, явно озабоченный, очень громко продолжал:

— Хотел бы я знать, кто это…

Жорж, не поняв, ответил:

— Это молодой де Сабран, со своей возлюбленной, Мартой С… из «Пале-Рояля» 18.

Диана, чрезвычайно заинтересованная, разглядывала актрису. Красивая женщина. Виснер, оживившись, воскликнул:

— Она, должно быть, совсем не дурна в постели… в первом акте.

V

Гюи играл на скрипке Молитву из «То́ски». Ему было девять лет, но в школу его не отдавали. Диана находила, что достаточно одной госпожи де Леренс и что совершенно лишнее посылать его в школу, где детей обучают математике и всяким «предметам», ненужным для человека искусства. Гюи посвятит себя искусству. Это был довольно красивый ребёнок, очень пухлый, с чёрными, как у матери, глазами, светловолосый. Круглые, несколько пухлые щёки, с ярким пятном румянца посредине, казалось были вылеплены из каши, которой его кормили по утрам. От него пахло апельсиновым вареньем. Обычно он был одет в бархатный синий или чёрный костюмчик — прямая курточка, штанишки, схваченные ниже колена, и белый атласный жилет. «Совершенный Ван-Дейк», — говорила госпожа де Неттанкур. Подстрижен он был «aux enfants d’Edouard» — с чёлкой и под скобку.

Он по-прежнему ежедневно гулял с госпожой де Леренс, но в парк Монсо они больше не ходили, — там было слишком много нянек и ребятишек. Прогулки свои Гюи и госпожа де Леренс, конечно, хранили в тайне. Ходили по универсальным магазинам, где есть на что посмотреть! Госпожа де Леренс примеряла шляпы. Маленькие,