Базельские колокола - Луи Арагон

— Посмотри, Гюи, что теперь носят. По-моему, это просто смешно. Чем у этих ветрениц в нынешнее время набита голова…

— Эта шляпа очень вам к лицу, мадам, — говорила продавщица.

— Пожалуй… Нет, всё-таки я бы не решилась выйти на улицу в таком виде.

— Дело привычки, мадам. Главное, чтобы было к лицу…

В те времена можно было заказать на дом что угодно и некоторое время держать, не заплатив. Это было удобно. Госпожа де Леренс заказывала себе необычайное количество вещей. Дней через восемь она всё возвращала обратно. Это превратилось в игру, и Гюи, которому сначала было стыдно, тоже стал играть, как будто он покупает.

— Скажите, мадам, нельзя ли, чтобы вам послали вот это ружьё?

— Ружьё? Ты с ума сошёл!

Мерить декольтированные платья она тоже не соглашалась, как Гюи её об этом ни просил. Зато она выбирала жемчуга на улице Мира, что уж совсем было неправдоподобно: раздосадованные приказчики отвечали сухо, держались поближе к футлярам и спешили их убрать.

Только потому, что мадемуазель Тернар, учительница музыки Гюи, переехала на улицу Курсель, совсем рядом с Брюнелями, Гюи стали пускать к ней без провожатого; и его предупредили, что, когда он будет выходить к госпоже Тернар, ей будут сообщать об этом по телефону, и она в свою очередь будет сообщать по телефону об его уходе, чтобы он не вздумал по дороге задерживаться.

Диана не так боялась автомобилей, как уличных знакомств. Уже относительно парка Монсо она давала госпоже де Леренс тысячу наставлений. Мало ли с кем ребёнок может подружиться. Бог знает с какими детьми, а потом мальчик вдруг скажет что-нибудь этакое. Не говоря уже обо всём остальном, чему они могут его научить. Госпожа де Леренс поддакивала. По её мнению, ребёнок должен иметь перед глазами только такие предметы, которые достойны подражания.

Вообще Гюи ни с кем не дружил. Лето он проводил в Неттанкуре, и там ему с крестьянскими детьми играть не позволяли. Когда бабушка уезжала на курорт, его оставляли под присмотром госпожи де Леренс, которую приглашали на три недели, как раз на время лечения госпожи де Неттанкур. Что же касается Брюнелей, то они рады были, что могут свободно вздохнуть в Довиле или Пари-Пляже.

— Жоржу, — говорила Диана, — необходимо отдохнуть. Я не хочу навязывать ему мальчика летом, хотя Жорж и считает Гюи своим сыном. Удивительно, как он относится к нему.

Правда, изредка Гюи приглашали на детские праздники к друзьям Жоржа. Но из этого ничего не получалось. Гюи робел перед другими детьми. «Дичок он», — объясняла его бабушка.

Каждый год на рождестве Брюнели устраивали ответный вечер. В холле стояла огромная ёлка, вся в электрических огнях, и вместе с детским праздником был праздник для взрослых. Мужчины и дамы наряжались в бумажные колпаки, трещали хлопушки, танцевали котильон по всему дому, а Жорж наряжался дедом-морозом, и на ёлке висели офицерики из папье-маше, а на лестнице стояли офицеры живые. Проходя под пучком омелы, подвешенным в холле, надо было целоваться. Генерал Дорш никогда не пропускал этого дня. Диана громко смеялась, а господину Виснеру, казалось, было совсем не весело.

Обычно же Гюи бывал один. Мать говорила с ним по-английски, но с тех пор как уехала nurse, он стал понемножку забывать язык. Тогда ему начали давать одни только английские книги, из тех, что нравились Диане: «Алиса в Стране чудес» с иллюстрациями Рекхема, «Джунгли» и «Тарзан». Генерал Дорш выдавал свои затаённые мысли, даря Гюи к каждому новому году по книге капитана Данрита: «Роковая война», «Воздушные беглецы» и так далее.

В один прекрасный день, выходя от мадемуазель Тернар на улицу Курсель, Гюи издали увидел мальчика примерно одного с ним возраста. Мальчик катил большую корзину на колёсиках, в которой булочники рассылают по домам хлеб. Корзина была пустая. Мальчик подталкивал её, и корзина двигалась довольно быстро. Гюи умышленно не посторонился или, может быть, посторонился, но так, чтобы корзина наскочила на него. Другой мальчик от неожиданности выпустил корзину, и ему пришлось бегом догонять её, потому что она быстро укатилась куда-то в сторону. Гюи шёл с невинным видом и вдруг почувствовал, что другой мальчик догоняет его. Он инстинктивно ускорил шаг, но не успел избежать пинка в зад:

— Я тебе покажу где раки зимуют, задевала паршивый! Тебе что, лень посторониться, обезьяна ты дрессированная! Вырядился-то, смехота!

Гюи был одет в стиле Ван-Дейк. Ему в первый раз дали под зад, — это было его первым знакомством с пролетариатом.

Он предпочёл не объясняться.

* * *

Для того чтобы граф д’Эвре сделался королём французским, достаточно было трёх смертей. А ведь говорили, что в королевском семействе много больных туберкулёзом. Госпожа де Неттанкур, конечно, не желала смерти их высочеств, нет. Но герцог Орлеанский царствует уже так давно, что в сущности какая разница. И что же это за царствование! Ведь Филипп VIII на то только и годен, чтобы сидеть в Англии и кушать бисквиты. А сколько раз уже представлялся случай проявить себя.

— Поймите, Полина, милочка, что я не роялистка. Я не могу себе позволить таких… крайних убеждений, которые встали бы между мною и моими детьми. Ведь вы знаете, что Диана, с тех пор как она замужем за Жоржем, стала очень либеральна, республиканка, да и только, а Жорж мне всё равно как сын… Нет. Но, с другой стороны, как же мне забыть моё происхождение? Я из рода беарнских Сассенанжев, вы сами понимаете… Вот отчего я интересуюсь не с политической, а с человеческой точки зрения семейством Орлеан. С ними связано всё наше прошлое.

— …которое вернётся только после большого скандала, — прошипела госпожа Блэн.

— …чего я вовсе не желаю, бог мой. Нам и так хорошо живётся, зачем говорить о катастрофах! Итак, если бы Филипп Восьмой умер, это лишь слегка оживило бы историю. Ничего не может быть скучнее периодов без смены королей. Всё равно как если бы мне пришлось целый месяц не менять рубашки! Нет, я очень не люблю долгих царствований. До чего же было удобно, когда можно было выражаться, как наши предки: «Мы переехали на другую квартиру при Луи-Филиппе», или «Наша девочка родилась при Карле Десятом». На что это похоже — считать по годам, как это делается сейчас? Не жизнь, а поваренная книга. Нельзя же говорить «при Феликсе Форе, при Лубэ»! На что это похоже?

Госпожа Блэн находила, что они отвлекаются от темы. Отчего это госпожа де Неттанкур так интересуется графом д’Эвре и его правами на трон?