Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

со временем. Пруденс не бывала здесь по таким инфоповодам и не интересовалась ассортиментом, хотя профессия журналистки обязывает. Что подавали? Кухня не французская, не русская или испанская, но походная армейская. Гречка с тушенкой. Без пунша и пудинга, ростбифа и расстегая. Последнее блюдо никогда не ел и не знаю, как это слово произносится – через «о» или «а». Впрочем, от перемены гласного звука в данном случае смысл не изменится: «Олбанское царство» нас стегает и настигает везде. В «Бурлеске» два зала и только один настоящий муз. инструмент, производства Кологривского, Конотопского, а может, Коломенского паровозостроительного завода, который (как там у Вадима Козина?) «закрыт и не звучит». Почему? Все та же дурацкая тенденция: вкусы, запросы… Посетителей мало, компании собираются редко. Корпоративят со своим караоке, иногда – с собственным диджеем, а если закажут музыку, то исключительно попсу или не хотят музыки вовсе. В зал, где раньше промышлял Шустров, почти не заходят: там иногда теперь какая-то прощелыга на гитаре играет, да только дело не в этом. Случайные посетители боятся лишних звуков, подозревая дополнительную плату, а завсегдатаи просто хотят посидеть в тишине. Хозяин водевильно пожимает плечами и хмыкает.

Казалось бы, что может быть лучше работы тапера в ресторане? Солянку съел, пива выпил, стопариком заполировал. Ничье место не занимаешь, все отлично. Девочки на тебя опять же с дальних столиков поглядывают. Ежели без мужиков пришли. Увы, увы. К Шустрову было слишком много претензий. Что поделать, раз у парня есть стиль. Но стиль отпугивает обывателя, предполагая умение слушать и отвлекая от главного: бесперебойной коммуникации и коммутации (есть такое радийное слово). Будь то общение клиентов между собой или приобщение продуктов питания к пищеводу, выражаясь шустровским языком (любит Юра шутовские квазинаучные формулы. Кстати, мы охотно подражаем друг другу в манере речи. Но временами он изъясняется куда более наукообразно, чем я, и гораздо чаще импровизирует. Экспромты повторить трудно, сымитировать – дело совсем дохлое, а вот коронные фразы запомнить недолго. Особенно когда трешься в одном и том же учреждении, вещаешь из одной студии). Наберу-ка я в легкие побольше воздуха и выдам его пассаж:

«Моя игра, – говорит он, – не способствует оптимальной связи процессов, происходящих на кухне ресторана, с теми, что обеспечивают чувство глубокого удовлетворения клиента».

Теперь попытаюсь расшифровать. Когда он играет для фона, медленно и лирично, это кажется депрессивным. Отчаявшись, переходит на быстрый темп. Тогда его манеру находят чересчур жесткой и отрывистой, от которой, дескать, все равно невесело. Общее невежество и дефицит хлопающих ладоней рождают чудовищ: сложилось мнение, что Шустров под видом «эвергринов» или «атмосферного эмбиента» подсовывает (читай: протаскивает) собственные композиции. А они как минимум никого не интересуют, максимум – раздражают. Если случились овации, хозяин «Бурлеска» басит с плотоядной улыбкой: «Пошла песня в народ». У Арсухина на этот счет простой комментарий:

«Вакханальным „Бурлеском“ заправляют невежды, вешатели лапши и клюквы, шарлатаны-халтурщики, рассчитывающие на кризис общепита, сильно проголодавшихся идиотов, тупых понтярщиков-снобов и пару-тройку залетных „зеленых“».

«Кто они, эти незрелые или салатовые? – уточняют у Арсухина. – Баксы заветные али марсиане, спецподразделение в линялом хаки или цветные партийцы?»

«Не угадали, все мимо! – кричит Барскук. – Я про „сельских“ туристов – любителей экзотики и ночлега в хлеву да на конюшне».

В последнее время таких туристов непостижимым образом стало больше: возможные природные реликтовые очаги, региональные вирусы, снос вокзала и приостановка железнодорожного сообщения их, кажется, не скребут. Или, наоборот, на передвижение влияют множащиеся зоны боевых действий. Так или иначе, «Бурлеск» – учреждение по раздуванию щек и пусканию пыли. Эстрадную классику здесь не знают ни хозяева, ни посетители, а Шустров, как выражается Осенева, – настоящий, и такой ресторану не нужен.

Конечно, день на день не приходится. И вечер на вечер. Можно блатную песенку спеть. При хорошем раскладе даже фанатки откуда-то появляются. Да только интерес у них никак не фабульно-фатальный, а факультативный и досужий, интерес к шпильману, этому придаточному и приводному механизму фортепианной клавы. Состоящему – без всяких там нервов, мяса и крови – из черно-белой динамики рыжих струн. Куплетисты легко разбивают женские сердца? Смешно. Сентиментальные сказки позапрошлого века, чушь дешевых фильмов. Нынче легче служить слоном в посудной лавке и не разбить ничего. Вот и Шустров, сердцеед условно-сезонный, подтверждая, как лестно иметь поклонниц, аплодисменты которых раньше или позже растают в воздухе, говорит: «Важно написать мелодию, посвятив ее той, что, кажется, не ждет от визави серенад. Ибо любая уповает внутренне. И музыка не пропадет. Камин может дотла сгореть, даже если сомнительные чемпионы синдицированной локализации на выручку прибегут, однако не сгорят ноты. Поэтому, что бы ни говорили древние мадригалисты – Боккаччо, Петрарка, прав был Давид Раксин, воспевший другую Лауру: сочинить мелодию – лучший способ быть понятым».

Однажды во двор «Бурлеска» привезли киноустановку и стали крутить немой целлулоид. Тут-то публика сама вспомнила о тапере: где иллюстратор, где этот стервец, этот негодяй? Шустров пришелся бы ко двору, да только отсутствует, собирает материал, пишет сценарий.

Воображаю, что этот путешественник пришлет. Что-нибудь о жизни без искушений, без измен самому себе и близким. Вот было бы чудно, если бы обошлось без его любимых тем: диких болот, пустырей, без постоянно порицаемого Новодубровска, а ограничилось солнечной прической, глазами цвета летнего неба в оригинале и «Аквитанией», разводящей пары. Куда, молодой человек, держите путь, в какие края? Расскажите, сделайте милость. Какие дела вас гонят, какие мысли преследуют или враги-варвары, где ваша жена, амиго? Ах, не было жены? Ну это не страшно. Пускай ты не эффектный ублюдок, а пилигрим, не пользующийся успехом, или вышедший из употребления диплодок, улыбайся и ищи мечту свою, все будет супер.

Гитаристке, иногда подрабатывающей в «Бурлеске», тоже пришлось несладко. Какой-то клиент накинулся на нее с вилкой. Пробовали отобрать гитару. Один гражданин в сердцах и погонах угрожал отправить поближе к горячим точкам или вообще хрен знает куда, пока не сыграет его любимую композицию. Иными словами, маячила перспективка попасть к башибузукам и телятам и быть там, тлеть до тех пор, пока… А после наглого исполнения романса о камельке, запустившем программу самоуничтожения, пылающем снизу доверху, цыганского романса, оказавшегося американским фокстротом про отсутствие любимой девушки, какие-то строгие и отчаянные ребята рискнули поджечь пианино. Хотя клавишами гитаристка не пользовалась. То ли старый пиндосский фокстрот опознали, то ли не расслышали интонаций, вполне бандитских. Или, может быть, из-за того, что непонятный деревянный ящик стоит в углу без дела? Но она не покинула Новодубровск, эта исполнительница на гитаре, комузе и лютне. Не то что Шустров,