Танец Клинков: Академия убийц - kv23 Иван

на кристалл. Чёрный камень, в котором были заперты голоса двух людей, посчитавших себя богами. Голоса, убившие её отца. Голоса, из‑за которых сейчас у ног театра «Лунная маска» лежала могила Максима.

— Нам говорили, что мы ничто, — медленно произнесла она. — Тени. Мусор. Фон для их парадов. Нас выталкивали вниз, в грязь, уверяя, что мы никогда не поднимемся наверх. А теперь у нас в руках то, что может обрушить их мир.

Она подняла глаза.

— Мы не сможем разрушить всю систему за одну ночь. Не обманывайтесь. Но мы сможем сделать трещину. Глубокую, заметную, такую, которую уже не получится замазать. Если Император услышит собственными ушами, как его Директор и его князь признаются в подлоге и убийстве… если аристократы в зале увидят, что правила игры могут поменяться… если люди на площади поймут, что их богами правят смертные, которые лгут и боятся…

Она замолчала на секунду, позволяя им самим додумать.

— Тогда этот кристалл перестанет быть просто камнем. Он станет факелом. И пусть этот огонь сожжёт нас. Но он уже не погаснет.

Алексей смотрел на неё долгим, пристальным взглядом. В его глазах по‑прежнему был страх. Но поверх него проявлялось что‑то ещё. Гордость. И — да — любовь.

Крюк усмехнулся:

— Знаешь, Танцовщица, когда я впервые увидел тебя на крыше, подумал: «Сумасшедшая девчонка, не доживёт до зимы». А теперь… теперь я думаю, что, может, ты нас всех переживёшь. Просто потому что слишком упряма, чтобы умирать.

— Так что, — сказал Константин, — мы идём ва-банк?

— Мы уже давно там, — отозвалась Мария. — С того дня, как Громов казнил первого невиновного. Сейчас мы просто наконец‑то делаем осознанную ставку.

Семён тяжело вздохнул, потёр переносицу.

— Значит, мне придётся вспомнить, как устроены магические проекционные залы, — пробормотал он. — Я думал, уйду на пенсию тихо. Но нет, конечно.

Анна поднялась. Усталость никуда не делась. Боль от потерь тоже. Но вместе с ними встало что‑то новое — стальной стержень, проходящий через всю её сущность.

— Хорошо, — сказала она. — Мы идём на бал.

Эти слова повисли в воздухе, как приговор — или как обещание. В зале будто стало светлее. Люди начали говорить вполголоса, обмениваться взглядами, уже примеряя на себя будущие роли.

Кто‑то в глубине пещеры нервно рассмеялся. Кто‑то, наоборот, перекрестился по‑старому, почти забытым жестом.

Анна взяла кристалл в руку. Он был холоден, но ей почудилось, что где‑то глубоко внутри просыпается ответный жар.

— Начинаем подготовку, — сказала она. — У нас месяц, чтобы научиться танцевать по их правилам. И потом сломать музыку.

Так Восьмая Школа и Союз Теней сделали свой выбор. Не в пользу осторожности. Не в пользу выживания. В пользу удара, который должен был либо изменить мир, либо похоронить их под его обломками.

Часть 6: Гала-бал

-

Глава 71: Маски и тени

Тишина в гримёрной Зимнего Дворца была не пустой, а плотной, осязаемой, как театральный занавес из тяжёлого бархата. Здесь пахло не плесенью и кровью Нижнего города, к которым Анна так привыкла за последние месяцы, а пудрой, лавандой и воском горящих свечей. Этот запах был ароматом иллюзий — сладким, дурманящим, скрывающим под собой что угодно.

Анна сидела перед трюмо, глядя на своё отражение в старом, слегка мутноватом зеркале в позолоченной раме. Женщина по ту сторону стекла была незнакомкой. Её кожа, обычно бледная от жизни в подземельях, теперь сияла фарфоровой белизной благодаря плотному слою грима. Тёмные круги под глазами, следы бессонных ночей и потери друзей, исчезли под искусными мазками теней. Даже шрам на щеке, оставленный пулей Леонида, растворился под слоем магии и косметики, превратившись в безупречно гладкую поверхность.

«Мария», — напомнила она себе мысленно. — «Тебя зовут Мария. Ты прима-балерина из Южной провинции, самородок, открытый импресарио, и ты счастлива выступать перед Императором».

Анна коснулась своей причёски — сложной конструкции из локонов, перевитых жемчужными нитями. Внутри, среди шпилек и лака, прятались две тончайшие стальные спицы. Не просто украшение — смертоносное оружие, способное пробить гортань или глазницу. Её белая пачка, воздушная и невинная, скрывала под слоями тюля специальные карманы для метательных ножей. Каждый элемент её костюма был продуман не костюмером, а убийцей.

Её руки, лежащие на столике, слегка дрожали. Не от страха — страх выгорел в ней ещё в кабинете Громова, когда она смотрела в пустые глаза Максима. Это была дрожь гончей, которая чувствует запах дичи. Дрожь струны, натянутой до предела перед тем, как лопнуть и перерезать горло.

Дверь за спиной тихо скрипнула. Анна не вздрогнула. Она знала этот шаг, знала этот ритм дыхания, даже скрытый под маской другой роли.

В зеркале появилось отражение мужчины. Высокий, статный, в безупречном чёрном фраке, который сидел на нём как влитой. Белая рубашка, галстук-бабочка, аккуратно уложенные волосы. Алексей выглядел как настоящий столичный импресарио — уверенный, немного высокомерный, знающий себе цену. Только левая рука, затянутая в белую перчатку, висела чуть более скованно, чем следовало бы. Рана ещё не зажила, и каждое движение давалось ему через боль, которую он мастерски прятал за вежливой полуулыбкой.

— Ты готова, Мария? — спросил он. Голос был спокойным, но в нём звучала та же сталь, что и в её собственных мыслях.

Анна встретилась с ним взглядом через зеркало. В его глазах она видела то же, что чувствовала сама: бездну, на краю которой они стояли. Но там была и гордость. И та тихая, невысказанная нежность, которая связывала их крепче любых клятв.

— Я готова, Александр, — ответила она, используя его легенду. — Оркестр уже начал увертюру?

— Почти. Гости занимают места. — Он подошёл ближе и положил здоровую руку ей на плечо. Жест был интимным и собственническим — так импресарио мог бы подбадривать свою звезду. Но пальцы сжали её плечо чуть сильнее, чем нужно, передавая сигнал: «Мы вместе. До конца». — Там все. Громов. Волконский. Император.

При упоминании Громова лицо Анны на секунду застыло, но грим не выдал эмоций.

— Хорошо, — выдохнула она. — Пусть смотрят.

Проникновение во дворец прошло пугающе гладко. Крюк, как всегда, сотворил чудо. Документы провинциальной балетной труппы были не просто подделкой — они были шедевром бюрократического искусства. Печати, подписи, даже магические водяные знаки — всё было безупречно. Охрана на служебном входе, измотанная бесконечными проверками и паранойей Громова, лишь скользнула взглядом по бумагам.

— Проходите, — махнул рукой начальник караула, зевая. — Только без глупостей. Громов сегодня лютует. Любой подозрительный чих — и вы в кандалах.

— Мы здесь только ради искусства, офицер, — с поклоном ответил Алексей, изображая подобострастие так