Эмбрион - Эдуард Сероусов

– Бегство. Как можно скорее, до рождения. Баранов может помочь, у него есть контакты. Люди, которые понимают ставки, которые готовы противостоять таким, как Кузнецов.

Елена задумалась. Идея побега была не новой – она сама рассматривала её как возможный сценарий. Но конкретный план, с помощниками, с ресурсами… это меняло ситуацию.

– Когда?

– Чем скорее, тем лучше. Кузнецов становится всё более нетерпеливым, всё более одержимым. Особенно после того, как вы с ребенком предотвратили квантовый разрыв. Он видел силу, которую даже не мог представить. И он хочет контролировать её, использовать её.

– Мне нужно время. Чтобы подготовиться, чтобы собрать все необходимые данные, – Елена посмотрела на свой терминал, на работу, которую она вела последние дни. – И мне нужно закончить то, что я начала.

– Лена, времени может не быть. Кузнецов уже усилил меры безопасности, ограничил доступ к внешним коммуникациям. Скоро может стать слишком поздно.

– Три дня, – твердо сказала Елена. – Мне нужно три дня, чтобы завершить работу и подготовиться. Затем мы действуем.

Михаил колебался, затем кивнул.

– Хорошо. Я свяжусь с Барановым, организую всё. Но будь осторожна. Кузнецов наверняка следит за тобой.

– Я знаю. И я буду готова.

Когда Михаил ушел, Елена вернулась к своей работе с новой интенсивностью. Теперь у неё была не просто научная цель, но и практическая – создать теоретический фундамент, который мог бы помочь ей и её ребенку в будущем. Понять и описать их уникальную связь, их способности, их потенциал.

Не как оружие или инструмент контроля, как хотел бы Кузнецов, а как путь к новому пониманию реальности, к новым возможностям человеческого сознания. Путь, который был бы открыт для всех, а не монополизирован властными структурами.

В течение следующих трех дней Елена работала почти непрерывно, останавливаясь только для краткого отдыха и обязательных медицинских обследований. Её теория квантовых состояний сознания превращалась в нечто большее – в комплексную модель взаимодействия между сознанием и фундаментальными аспектами реальности.

Модель, которая объясняла не только их с ребенком опыт, но и открывала новые горизонты для понимания сознания в целом. Сознания не как эпифеномена нейронной активности, а как фундаментального аспекта реальности, способного взаимодействовать с квантовыми процессами, влиять на вероятностные состояния, потенциально даже преодолевать обычные временные ограничения.

И через всю эту работу, через каждую формулу, каждое уравнение, каждую концептуальную модель проходила связь с её ребенком. Как будто они работали вместе, как будто его интуитивное понимание квантовых процессов дополняло её аналитические способности, создавая синтез, который не был бы возможен для каждого из них по отдельности.

На третий день, когда работа была почти завершена, пришла доктор Петрова для очередного обследования. Но вместо обычного профессионального спокойствия на её лице было выражение тревоги.

– Что-то случилось? – спросила Елена, замечая её состояние.

Петрова огляделась, убедилась, что они одни, и понизила голос.

– Кузнецов изменил планы. Он ускоряет процесс. Специальное помещение для ребенка уже готово, комиссия сформирована. Они не собираются ждать естественного рождения.

Елена напряглась.

– Что вы имеете в виду?

– Запланировано кесарево сечение. Через два дня. Кузнецов считает, что плод уже достаточно развит, чтобы выжить вне утробы. И он не хочет рисковать возможным побегом.

Елена почувствовала холодок по спине.

– Он знает о наших планах?

– Я не уверена. Но он определенно подозревает что-то. Охрана усилена, все выходы контролируются. И он лично просматривает все записи ваших коммуникаций, все данные мониторинга.

Елена быстро просчитывала варианты. Два дня вместо трех – это меняло многое. Работа не была полностью завершена, подготовка к побегу только начиналась. И если Кузнецов уже подозревал что-то, если он усилил меры безопасности…

– Мне нужно связаться с Михаилом, – сказала она. – И с Барановым. Мы должны действовать быстрее.

– Это будет сложно. Кузнецов ограничил все внешние коммуникации. Даже медицинский персонал теперь проходит дополнительные проверки.

– Но вы все еще здесь. Вы все еще можете помочь.

Петрова долго смотрела на неё, затем медленно кивнула.

– Я рискую своей карьерой, возможно, больше. Но то, что планирует Кузнецов… это не наука. Это нарушение всех этических принципов, всех клятв, которые я давала как врач.

– Что именно он планирует?

– После извлечения ребенка они собираются поместить его в специальную среду – искусственную матку с модифицированным квантовым полем. Среду, которая, по их теории, должна стимулировать развитие его уникальных когнитивных способностей, усиливать их, направлять в нужное русло.

– Они хотят превратить его в машину для предсказаний. В инструмент для манипуляции будущим.

– Да. И они не остановятся на пассивном наблюдении. Есть протоколы стимуляции, модификации, даже… подавления определенных аспектов личности, которые могли бы мешать "чистоте" восприятия.

Елена почувствовала, как внутри нее поднимается волна гнева – не горячего, импульсивного, а холодного, расчетливого. Гнева, который проясняет мысли, фокусирует решимость.

– Я не позволю этому случиться, – её голос был тихим, но твердым. – Я сделаю всё необходимое, чтобы защитить своего ребенка.

– Я помогу, чем смогу, – сказала Петрова. – Но мы должны действовать очень осторожно. Кузнецов не тот человек, с которым можно играть.

– Я знаю. И именно поэтому я не собираюсь играть. Я собираюсь победить.

После ухода Петровой Елена быстро завершила последние аспекты своей работы, сохранила все данные, все модели, все теоретические разработки в зашифрованном виде на свой личный планшет. Затем начала готовиться к возможному побегу – собирать минимум необходимых вещей, продумывать маршруты, возможные сценарии.

Но главное – она обратилась внутрь себя, к связи с ребенком, которая становилась всё сильнее, всё более определенной. Через эту связь она пыталась передать не просто информацию, но и намерение, решимость, план действий.

И получала в ответ… понимание? Согласие? Было трудно интерпретировать эти сигналы, эти импульсы, которые не были словами или образами, но всё же несли смысл, эмоциональную окраску, даже некую форму воли.

Её ребенок понимал ситуацию. И был готов действовать вместе с ней.

Вечером пришел Михаил, выглядящий еще более напряженным, чем обычно.

– Лена, ситуация критическая, – сказал он, едва войдя. – Кузнецов знает о наших планах. Или подозревает достаточно, чтобы принять меры. Все выходы блокированы, весь периметр под усиленной охраной. И он ускоряет процесс – кесарево сечение запланировано на послезавтра.

– Я знаю, – Елена кивнула. – Петрова сказала мне. И о специальном помещении, и о планах Кузнецова после рождения.

– Тогда ты понимаешь, что мы должны действовать немедленно. Завтра может быть уже поздно.

– Баранов готов?

– Да. У него есть люди снаружи, транспорт, безопасное место. Но нам нужно выбраться из института. А это становится почти невозможным.

Елена задумалась.

– Почти, но не совсем. У меня есть идея. Но она требует твоей помощи и определенного риска.

– Я