Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

сразу зашло в народ. И это при том, что опыты с пастеризацией не пошли дальше небольшой партии. Уж больно вкус у пастеризованного пива был для местных своеобразным, а хмель и сам по себе был неплохим консервантом, отчего пиво сваренное с хмелем и без того хранилось почти до года, особенно если бочка была хорошо запечатана.

Однако грамотная рекламная компания (не по меркам, конечно оставленного за спиной 21 века) помогла ускорить процесс принятия, и вскоре волинский лагер стал встречаться всё дальше и дальше от места своего производства. Которое с каждым годом лишь набирало обороты.

В общем, графство от совместных проектов понемногу богатело, что вызывало у князя обоснованную озабоченность. Он ведь строил свои планы, основываясь на понятиях, которые в этом времени ещё не стали основой бытия. Да, пока он жив и в отношениях с Агнессой всё ровно — его планам почти ничего не грозило. Но дело не должно основываться только на подобном базисе. А капитализм как раз в эти годы терпел первое своё поражение. Итальянские города, вставшие на этот путь развития, из-за гремевших вокруг войн теряли своё значение, и во многих из них шёл откат к феодальной экономике и форме правления. Голландия же, которая и стала локомотивом капиталистических преобразований в его мире, пока что ещё даже не была "беременна революцией". Так что основы капитализма в данный момент истории (как и в его прошлом-будущем) затаптывались сапогом ландскнехта в Италии и только-только зарождались в голландских землях. А благодаря его деяниям, в этой версии мира ещё и на Руси. Но поскольку процесс этот был не быстр, то защиту своих европейских инвестиций он видел в обратной славянизации графства. Для чего и привлекал сюда не только кашубов, но и чехов, среди которых уже дали ростки идеи панславянизма, и русичей. А чуть позже собирался на правах отца, пусть и "крестного", забрать юного графа на Русь для воспитания его в нужных для Руси традициях.

В общем, Померания приносила ему не только доход, но и проблемы, решать которые предстояло прямо на ходу. Потому он и воспользовался оказией, чтобы не только насладиться прелестями Агнессы, но и проконтролировать ситуацию, держа руку на пульсе событий.

А вот в Осло (к тому времени уже официально вернувшей себе статус столицы) он заглянул уже по делам, но лишь как частное лицо, без верительных грамот и официальных подарков. Василий Иванович ещё не принял решения признавать ему или нет былого союзника королём Норвегии. Всё же на Москве именно Фредерик именовался пока королём Дании и Норвегии, и портить отношения с Копенгагеном без видимой выгоды здесь никто не собирался.

Однако Кристиан, заранее извещённый гонцом о скором прибытии князя, устроил тому торжественный приём в главном зале королевского дворца. Не смотря на то, что большая часть норвежских аристократов осталась верна унии с Данией, короля окружала пышная свита царедворцев, приближённых им к своей особе в ходе "похода за свободой", как уже стали именовать прошедшие события в народе. Почувствовавшие шанс на возвышение, обычные дворяне поспешили встать под знамёна Кристиана. И пока представители Ridderskapet думали, кого выгоднее поддержать, они уже замещали их не только во дворце, но и в Королевском совете, доступ в который простым аделям был до того закрыт. Ведь между рыцарством и обычными дворянами существовала значительная социальная дистанция.

Зато Кристиан, много времени проведший в Империи и набравшийся духа зарождающегося абсолютизма, решил воспользовался сложившейся ситуацией к собственной выгоде. Дело в том, что Королевский совет был высшим государственным органом королевства, состоявшим из представителей высшей светской и духовной аристократии, включая архиепископа. Но уже к 15 веку он стал в значительной степени независимым от короля, добившись права выбирать или признавать претендентов на престол, и требовать от каждого нового короля хартию о престолонаследии. Доходило до того, что Совет сам выбирал из своего состава правителей в качестве регентов, превратив тем самым Норвегию в прообраз дворянской республики. Однако сложные времена влекут за собой нетривиальные решения. А период борьбы за власть сложно назвать простым временем. Так что мириться с подобной вольницей Кристиан, помнивший удар в спину от датских дворян, отнюдь не собирался. И, пользуясь тем, что в среде норвежских аристократов пока что не было единства, он, не теряя времени, приступил к реформированию властной вертикали, опередив в том будущих реформаторов униатского королевства Кристиана III и Фредерика III.

В результате многие законы и решения, принятые на Королевском совете, были отменены, а в руках короля по итогу сосредоточилось куда больше властных функций, чем было до реформы. Впрочем, всё забирать он не стал, памятуя, что лучшее — враг хорошего, и аристократам кое-что всё же осталось, хоть они и утратили большую часть своих формальных политических полномочий. Вошедшие в Совет и в окружение короля представители простого дворянства были покорены страстными речами Кристиана и поддержали его предложения. А немногочисленные представители рыцарства, как и сам архиепископ Олаф Энгельбректссон, оказались не готовы к такому повороту событий и прежде чем начали фронду, всё было закончено. Король укрепил своё положение и чувствовал себя куда более уверенно. Если б только не вечная нужда в деньгах…

Король на приёме был сама любезность. Благосклонно принял дары и, быстро покончив с официальной частью, отпустил свою свиту, пригласив всех на вечерний пир, после чего пришло время деловых разговоров.

И если Андрей собирался говорить только об экономике, то Кристиан больше упирал на политику. Дело в том, что изменение в истории теперь пошли не только там, где в ход событий вмешивался попаданец. Слишком много бабочек было затоптано за последнее десятилетие. И стоит ли удивляться, что многие события теперь писались совсем по иному сценарию. В Германии, к примеру, уже пролилась первая кровь между католиками и протестантами, и призрак Шмакадельской войны замаячил над Империей на несколько лет раньше, да ещё и в самый трудный период османского вторжения. А на Балтике поднял голову мекленбургский герцог-авантюрист.

Нет, Альбрехт VII Красивый и без всяких попаданцев не сидел на попе ровно и метил то на датский, то на шведский престол. Просто ситуация всегда складывалась как-то против него. Однако едва до Мекленбурга дошли сведения, что беглый король Кристиан с триумфом вернулся на норвежский престол, как в голове у герцога созрел дерзкий план. В конце концов, он ведь ничем не хуже ни Кристиана, ни Густава, ни Фредерика. Однако его голову по-прежнему украшала лишь герцогская корона! Потому как в своё время Любек не признал его кандидатом на датский