Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона. Часть вторая - Владимир Германович Корешков

положил на место. Затем распахнул шкаф, деловито покопался в дорожной сумке, в моих личных вещах, судя по специфическому запаху, засвербевшему в моем носу, обследовал и скафандр: тронь говно – завоняет. По всей видимости, не найдя ничего интересного для себя, подошел вплотную к моей кровати и достаточно долго и внимательно, наверняка чтобы запомнить, рассматривал меня, словно жирафа в клетке, после всего проделанного незнакомец повернулся и так же бесшумно, подобно привидению вышел.

Когда он удалялся, я открыл глаза, успев в полумраке каюты рассмотреть на прощание только его сутулую спину да плешивую голову, посаженную на длинную тощею шею. Очень интересно, ну и что делать, как на это реагировать? Кто-то из экипажа решил нарушить договоренность. Конечно, чтобы сохранить инкогнито, я мог бы попытаться перебить всю команду и захватить звездолет, но опять же этот план было бы крайне тяжело осуществить, даже если я каким-то чудом, под видом героя комиксов Бэтмена, весь такой в трико, на груди золотом сверкает буква «Б», прошу не путать с другой буквой «б», в черном развевающемся плаще и в черной маске с ушками, сумею проникнуть на капитанский мостик, обманув автоматику, которая очень исправно блюдет, чтобы никто из посторонних не просочился в святая святых. Совсем не факт, что кто-то из команды в этот момент, пока я буду штурмовать капитанский мостик, не успеет подать сигнал SOS. И тогда любой боевой звездолет патруля, принадлежащий военно-космическим силам Рейха, бороздящий космическое пространство где-то по близости, придет на помощь, высадив на борт «Капитана Флинта» команду захвата. И меня, несмотря на все мои познания и боевой опыт, прихлопнут, как надоедливое насекомое, типа мухи или таракана, да какая на хрен разница кого!

Так что ясно одно, пока мы в космосе, а я не знаю, сколько человек на борту, шум поднимать нельзя, подождем прилета на Луну. Когда очутимся на базе «Депо сортировочное», надо срочно что-то предпринимать, потому что наверняка этот контрабандист завербован гестапо, и его нездоровый интерес к гостям с Олерона весьма понятен. Очень плохо, конечно, что он меня рассмотрел, а я его нет. Спать расхотелось. Черт возьми, какой головняк!

Каждую ночь, пока мы не прилетели на Луну, я не спал, ожидая у себя появления незваного гостя, дав себе твердое обещание теперь рассмотреть его повнимательнее, но тот, словно почувствовав что-то, а возможно, его природная любознательность была к тому моменту полностью удовлетворена, больше не появлялся.

Наконец мы прилунились, по легкой вибрации и шуму я понял, что началась разгрузка. Мне надо выходить. Я залез в своего оранжевого попутчика, почему-то думающего, что мы добрые приятели, брезгливо зажимая нос, нахлобучил шлем, дорожный баул на плечо, выглянул за дверь в коридоре. Никого. Быстренько прошлепал к лифту в перепускном шлюзе, тоже никого, лифт в полном моем распоряжении. Экипаж как бы хочет подчеркнуть, что он четко соблюдает инструкции и договоренности, но я-то знаю, что это не так. Спустившись на лифте на грузовую палубу, сразу наткнулся на погрузчик Марка, он, словно изваяние, сидел не шевелясь в кабине, скрестив руки на груди и закинув ноги на руль. Этакий ковбой в скафандре. Вначале я подумал, что он заснул, но нет, он очень внимательно наблюдал за всем происходящим в трюме и, как только я вышел из лифта, сразу махнул мне рукой, мол, давай сюда. Я по лесенке забрался к нему в кабину.

– Привет, – буркнул он мне так, как будто мы расстались только вчера и завел погрузчик. Сноровисто схватив лапами-манипуляторами ближайший к нам контейнер с грузом, мы выехали из трюма звездолета, трясясь так, словно подцепили лихорадку Эбола, кое-как доехали до склада космопорта, пару раз по дороге правда заглохли. Каждый раз после запуска двигатель погрузчика натужно выл и противно подхрюкивал, из чего я сделал вывод, что погрузчик все-таки серьезно и неизлечимо болен и, по-видимому, в ближайшее время вот-вот почит, пожелав напоследок нам всем долгих лет жизни. Бог с ним, конечно, но главное, чтобы эта штука, чем он заболел, не была бы заразна, а то знаете, как бывает…

Доехав до места разгрузки, Марк поставил контейнер поверх другого, резво отъехал в сторону, проскочил мимо двух ехавших навстречу нам каров так лихо, что я даже зажмурил глаза в ожидании дикого скрежета от соприкосновения метала и мощнейшего удара. Удивительно, но все обошлось, затем Марк припарковал погрузчик вплотную к стене.

– Видишь дверь? – ткнув рукой вниз, спросил он.

– Да, – я мотнул головой.

– Давай туда шмелем и не отсвечивай, а я сейчас подтянусь за тобой.

Я слез с погрузчика, толкнул от себя указанную мне дверь и оказался в абсолютно безликом коридоре, стены которого были выкрашены в «живенький» серо-мышиный цвет, а по потолку тянулись толстые кишки трубопроводов, образец техноархитектуры, одним словом. Марк меня уже догнал, коротко бросил на ходу:

– Следуй за мной, – и затрусил впереди.

Вволю находившись по коридорам, открыв и закрыв за собой немереное количество дверей, мы наконец оказались в знакомой мне раздевалке. Петер Холечек уже ждал меня.

– Здравствуйте, Штефан, – протянул он мне обе руки, широко улыбаясь. – Как долетели?

Я ответил на рукопожатие, последовав его примеру, тоже протянул две руки. Быстро снял шлем.

– Все как бы хорошо, Петер, но не хорошо.

– А что такое? – улыбка застыла на его лице.

Я рассказал, в чем дело. По мере того как я излагал все произошедшее со мной на корабле, лицо Петера становилось все мрачнее и мрачнее, наконец он стал темнее самой темной грозовой тучи. Я посмотрел на Марка, тот, напротив, сохранял полную невозмутимость, видимо, пофигизм, тут я, конечно, выразился бы покрепче, был отличительной чертой его характера.

– Черт, вот же сволочи, ведь договорились, по рукам стукнули. Никому нельзя верить! – Петер в сердцах стукнул кулаком по дверце ящика, тот отозвался гулким жалобным скрипом. – Марк, список экипажа «Капитана Флинта» можешь узнать?

– Попытаюсь, но эти долбанные контрабандисты в последнее время моду взяли большую часть экипажа нанимать на один рейс, им, видишь ли, так спокойнее. На самом деле при таком раскладе всегда человеку можно указать на дверь, не заплатив положенного жалованья, найдя для этого какой-нибудь незначительный повод. Жадные суки, – резюмировал Марк.

– Ладно, давай действуй, как что узнаешь, отзвонишься.

– Понял.

– Да привлеки всех ребят, дело слишком серьезное.

– Сделаем.

После того как Марк растворился в архитектурном лабиринте коридоров, Петер обратился ко мне:

– Так вы говорите, что видели его только со спины?

– Угу.

– Ну, а хотя бы со спины опознать сможете?

– Да не вопрос, я его с тылу очень хорошо запомнил.

– Хотел сегодня вас, Штефан, сразу в клинику переправить к доктору Пекстису на операционный стол, а тут вон оно как все обернулось… Так что Яром Ковалеффом становиться вам рано, побудете еще некоторое время Штефаном Дорном, пока не разберемся.

– Ну и какие наши дальнейшие действия?

– Попробуем поискать его в местных барах и притонах, – задумчиво сказал Холечек, обычно, как правило, по прилету вся команда звездолета идет бухать и морально разлагаться, так что придется прошерстить все злачные места, слава богу, их здесь на базе «Депо сортировочное» не так уж и много.

– А если не найдем?

– Надо найти и, главное, узнать, как давно он работает на гестапо и что он еще вынюхал, но, если не найдем, придется вам вернуться обратно на Олерон и воевать в составе интербригады. Другого выхода я просто не вижу, потому что возвращаться вам на Землю никак нельзя, наверняка он вас, Штефан, очень хорошо срисовал, а узнать, кто вы такой есть, это уже дело техники, и гестапо с этой техникой на «ты». Так что рисковать нам никак нельзя, вот не было печали, переодевайтесь, пожалуйста, живее, времени у нас совсем нет.

С величайшим удовольствием стащил с себя скафандр и, варварски смяв его, запихнул в шкафчик – вот так, знай свое место. На прощание сделал ему «пока-пока»