Потерянные под соснами - Владимир Олегович Шалев

Гермес раскрыл слипшиеся глаза и осмотрелся. Последний раз летом в городе он был пять лет назад, ещё до знакомства с поселением. Пять лет подряд, с середины июня по начало ноября, он проводил в лесу. Город для него стал местом пережидания холодного времени года, и сейчас всё вокруг казалось диковинным.

Сегодня его пятидневный стационар подходил к концу. Гипс на ноге выглядел чистым, ещё не запыленным грязью летнего города. Гермес успел тщательно обдумать всё произошедшее и пришёл к мнению, что всё произошедшее было не глупой случайностью, а чем-то средним между предупреждением и пинком вперёд. Гермес весь август думал об уходе своего наставника. Он никогда не забывал этот травмирующий факт, но за последний месяц отношение к данному событию изменилось. Гермес считал прошлого сталкера поселения трусом и слабым мужчиной, поскольку он не выдержал накала зоны и сбежал. Во многом этому мнению способствовала Фотина, которая за глаза оговаривала наставника. Но с появлением Дафниса Гермес будто поднялся на ступень выше и многие вещи стал оценивать с другой стороны – по сути, он занял роль своего учителя. И сейчас тот сталкер не казался Гермесу глупым и слабым. Он начал чувствовать те же переживания.

Гермес понимал – зоне либо подчиняешься без задних мыслей, либо в какой-то момент случается такая вот «нога». Ведь за август он стал по-другому смотреть на суть всего поселения. Превозносимый Фотиной старый меценат стал казаться простым и немощным, и главное, не справившимся с зависимостью к зоне. Сами же Фотина с Аристархом из больших идолов превратились в шутов, к которым можно испытывать лишь сострадание и лёгкое умиление.

Конечно, Гермес в своих реакциях был похож на буйного подростка. Если не идол – то отвергнутый, если не превосходный – то ужасающий. Чувства его были максималистичны и гипертрофированы, основное, что двигало их – обыкновенная обида. Обида за принижения, за унизительное сочувствие в тех местах, где требовалась честная поддержка. Гермес отвечал гордыней на гордыню.

На плоском телевизоре заиграли куранты, и телеканал объявил полуденные новости. Гермес выключил, не желая слушать телевизионный фарс. Он считал, что СМИ никаких функций, кроме как той или иной пропаганды, не несут.

Тут в палату постучали. Дверь тихонько проскрипела, в ее проеме показались милое личико Элеи и весёлая улыбка Дафниса.

Встреча продлилась двадцать минут, и теперь Гермес осматривал рисунок Элеи на гипсе. Он выглядел потешным и неуместным. Смайлик с прямыми глазами, набросанный наотмашь. Гермес провёл по нему рукой, откинулся на подушку и заулыбался.

***

За Гермесом захлопнулась тёмная дверь поликлиники и открылась та самая светлая площадь с круговым движением. Он только сейчас понял, что лесной рюкзак смотрелся несуразно. А ведь он его любил. Старый бездонный товарищ, выдержавший не одну ходку в зону. Он с трудом спустился по ступенькам и сел на скамейку. Такси он вызвал ещё в холле больницы, осталось только дожидаться обещанный автомобиль.

Гермес оглянулся на здание больницы. Крыша выбивалась из общего стиля. Она выглядела так, будто какой-то ребёнок присоединил её на пластилин. Подъехал таксист.

Дорога в четверть города, родной подъезд, лифт и четвёртый этаж. Квартира его почившей бабушки, поношенная некоторое время живущими в ней постояльцами. Они удачно съехали менее недели назад. Из открытой двери на Гермеса хлынул поток затхлого и пыльного воздуха.

Гермес вступил внутрь рабочей ногой, следом переместил тело и свалился на маленький пуф. Вся дорога от больницы, пролегавшая на сиденье в такси, с непривычки его измотала. Отдохнув и сменив положение, он не без труда снял обувь. Пройдя в спальню, Гермес открыл деревянную форточку. В квартиру сразу хлынул тёплый осенний воздух. Времени было около трёх часов дня, Гермес снял рюкзак и взвалился на кровать. Мышцы внутренней части руки зудели, туда упирались непривычные костыли. Спустя несколько минут он уснул.

3

Элея находилась на последнем этаже торгово-развлекательного центра. Громадное многоэтажное здание носило название Хлорвиль, или, как сокращала его местная молодежь – хлорка. Гигантский молл был первым по площади не только на весь Самоцветинск, но и на все соседние субъекты государства.

Как известно, размер – не значит качество. На фоне современных тенденций его дизайн не выдерживал конкуренции. Псевдолепнина, недокандилябры, печальные балюстрады и прочие элементы некого псевдоклассического стиля смотрелись не только плохо, но и удручающе. Ведь все заявки о первости, громадности и всём самом-самом – ломались об визуальный дизайн, внутреннюю организацию (чёрт ногу бы точно сломал), да и об отношение владельцев к сей ситуации. Торговый центр всем видом требовал проведения масштабной реконструкции.

Критика бывает разная, и тот её вид, который опирается на любовь, особенно редкий. А испытывать яркую страстную любовь к каменным глыбам как минимум странно, а как максимум – очень странно. Ведь не будет же осознанный здоровый человек добиваться чувств от холодного, не реагирующего на него объекта. Не будет же?

Так или иначе, Хлорвиль вечно встречал толпы людей, его любили и ежечасно одаривали миллионными сумами.

По качественным законам маркетинга, пространства с изобилием еды располагались на последних этажах, дабы желающие сначала проходили через множество менее необходимых товаров. Яркие витрины зазывали: платья, рубашки, брюки, юбки и многое другое блестело так, будто это цветы, опрысканные искусственной росой в какой-нибудь частной оранжерее восточного престолонаследника.

Изначально в Хлорвиле был один фудкорт, представлявший собой сборище разношёрстных кухонь со всего мира. Но без изысков – чуть-чуть роллов, немногим больше пицц и предостаточно бургеров. И главное – все по относительно невысоким ценам. Незадолго после открытия этот фудкорт, как мухи, облюбовали местные подростки. В целом, отдельно взятые ребята были хорошими, учились в школах, кто-то даже в лицеях, да и особенных проблем у большинства не было. Но когда они сбивались в компании, то становились внушительной проблемой для других посетителей. Аморальные, грязные, пошлые, они день ото дня сидели кучками на продавленных диванах этой большой столовой. И кто-то из руководства принял неоценимо точное, грамотное и в какой-то мере гениальное решение, достойное упоминания в классической маркетинговой литературе и изучения в высших учебных заведениях.

В Хлорвиле решили открыть второй фудкорт!

Может показаться забавным: де сказать, вместо решения проблемы создадим еще одну, но с точки зрения бессердечно капиталистической – такое решение несёт бизнесу лишь одни плюсы. Конечно, у этой идеи были свои незначительные минусики, но кто на них посмотрит, когда окажется, что у предприятия образовалось целых два действующих фудкорта, и у каждого есть своя независимая аудитория. Пущай безумные подростки и