Потерянные под соснами - Владимир Олегович Шалев

Они двигались по лесной дороге, петляли и, наконец, вышли на солнечную поляну. Метрах в пятнадцати виднелся ряд свежевскопанных могил. Из белого катафалка выскочило пятеро жилистых мужиков плотного телосложения, с густыми бородами и смуглыми лицами.

Они вынули несколько лопат из кузова, вытащили сборную деревянную конструкцию и водрузили на неё гроб. Женщины подошли проститься в последний раз. В бирюзовом гробу лежал мужчина. Немного страшный, припудренный, с покосившейся половиной лица.

Та, что была старшей, поправила голову покойника, словно расположив его на подушке поудобнее. Младшая едва заметно усмехнулась.

Процессия двигалась меж чужих могил и, наконец, дойдя до крайней линии, остановилась. Солнце блестело на железных крестах, повсеместно воткнутых в округе.

Слажено, молча и без колебаний, кладбищенские работяги поставили гроб над могилой. За забором открывался великолепный вид на ближайшую к Самоцветинску горнолыжную трассу. Гора Перегонка выделялась своим резким спуском. У подножья виднелось начало главного, огромного водохранилища. Младшая подметила красоту вида – зрелище было картинного масштаба. Она на секунду предположила, что мёртвому мужчине было бы приятно здесь лежать и вечность любоваться горами, в которых он вырос. Эту резкую мысль она тут же оттолкнула. В сердце не осталось места нежностям.

Старшая окликнула её, мужики ждали с лопатами в руках. Женщины подошли к могиле, гроб уже лежал на дне, чуть ниже линии промерзания. Старшая зачерпнула горсть земли и спокойно рассыпала по крышке, как велел обычай. Она посмотрела на спутницу, но та завертела головой. Между ними вспыхнула перепалка, но без слов. Мать убивала дочь взглядом. Спустя несколько секунд сопротивления, тряхнув хвостом волос, младшая взяла горсть земли и импульсивно швырнула в направлении гроба, затем ушла к грузовику, бросив хризантемы на чью-то могилу.

Мужики принялись закапывать, и за пять минут массивная куча суглинка была заброшена обратно. На последнем этапе один из них установил деревянный крест, другие сразу же его прикопали. Для них это была обычная заурядная работёнка. К основанию креста поместили пластиковый венок, и затем работники направились обратно к грузовику. Самый общительный словился взглядом со старшей и кивнул в знак завершения.

Младшая посторонилась мужиков, и смиренно встала у дороги перед могилами. Никто на неё даже не взглянул. Двигатель завелся, и лёгкий «кимбий» понёсся по лесной дороге, спеша за новым немым попутчиком.

Дочь наблюдала за матерью. Та же, застыв у креста, едва заметно что-то шептала. Постояв какое-то время, она сходила за хризантемами дочери и вместе со своими аккуратно воткнула их возле креста.

Развернувшись, она направилась к выходу. По щекам струились холодные слёзы.

***

Элея и Дафнис сидели на скамейке в парке возле квартиры его бабушки. Они ловили уходящие тёплые деньки и встречали утро на улице, попивая кофе, сваренный в ларьке неподалёку.

Элея молчала. Она почти не разговаривала после похорон, и Дафнис не знал, как ей помочь.

Фонарики кофейного цвета, возвышавшиеся над землёй не более чем на метр, ещё не погасли. Яркие четырёхэтажки, редкие для Профессорского, искрили оранжевыми, зелёными и голубыми пластиковыми панелями, целостно дополняя белую облицовку выступающих частей фасада.

Губы Элеи прикасались к остывшему американо, но она ничего не чувствовала, ведь ещё сразу после выдачи обожгла вкусовые рецепторы, сделав крупный глоток. Вчера, будучи на похоронах, она злилась. Особенно на вечерних поминках, куда пожаловали родственники Тараса, даже не удосужившиеся приехать на кладбище. И она горела огнём, считала всех этих слезливых людей лицемерами и просто паршивцами. Слёзы, переживания, вздохи, упоминания добрых дел отца – всё это ощущалось как кипящая смола, в которой она тонула. Элея смотрела на них с отвращением, ведь никто не знал, что за монстр был похоронен в том гробу.

Но то вчера, а сейчас гнева не было. Не было почти ничего. Ощущения рефлексии и безучастности заполнили её снова.

Хоть они сидели вместе, каждый уподоблялся собственным чувствам, различным в корне между собой.

– Что за гадость! – выкрикнула Элея и бросила картонный стаканчик на плитку.

Дафнис посмотрел не неё и встал на ноги. Он немного нахмурился, поднял стакан и выбросил в урну. На земле осталось немного кофе.

– Сложно терять любимых, но ведь нужно жить дальше – он пытался развить диалог. – Я всё понимаю…

– Хватит! – сердито сказала Элея.

Затянулась пауза. Дафнис напрочь разочаровался в своих словесных способностях. Он растеряно смотрел на неё.

– Хватит – чуть слышно прошептала девушка.

Дафнис сел рядом с ней и обнял. Её немного потрясывало.

В этих объятьях не ощущалось пошлости. Элее было просто-напросто больно, а рядом находился человек, который хоть что-то понимал и не ненавидел её. Человек попытавшийся нелепо проявить эмпатию. Дафнис же растеряно прижал её к себе и всем сердцем замер.

Ближе к восьмому часу утра, успокоившись, они направились в больницу к Гермесу. Когда добрались, Элея поняла, что это та же самая больница, в которой она была менее недели назад. Всё желание идти пропало. Она остановилась и вспомнила тот день.

– Ты чего? – спросил обернувшийся Дафнис.

– Всё хорошо – медлила она – постой пожалуйста, просто в машине укачало.

Они сели на ближайшей скамейке, расположившись спиной к фасаду. Перед ними была небольшая площадь с круговым движением, по которой непрерывно кружили таксисты, маршрутки, обычные легковушки. Во всем этом при желании можно увидеть множество метафор, начиная от круговорота жизни на планете и заканчивая смывом воды. Каждый бы увидел разное в силу своих фантазий и склада ума.

Автомобильное движение было очень плотным, и в один момент на круг въехал самосвал. Совсем не было ясно, что такая огромная машина делает в таком узком и непредназначенном для неё месте. Он с трудом вписывался в одну полосу и старался держаться в левом ряду. В какой-то момент, уже на выезде с круга, белый элитный седан предпринял попытку обгона. Водитель самосвала скорее всего даже не видел низкую обгоняющую машину. С трудом входя в поворот, он в последний момент заметил обгоняющего и резко изменил траекторию, избегая аварии. Разгневавшись, он ударил кулаком по рулю. Громкий ошеломляющий звук мигом пронёсся по всей площади и отскочил эхом в ближайшие дворы. Этот автомобильный гром услышали все.

2

Больницу освещали утренние лучи, Гермес всё ещё спал в своей палате. Ему снилась зона, «маяк», дорога к нему. Страх щипал за пятки, но он уверенно двигался вверх. Вдруг молния ударила прямо в верхушку «маяка», и раздался оглушающий гром. Гермес проснулся, услышав сигнал самосвала на улице. Его спящий мозг встроил звук из внешнего мира в