Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона. Часть вторая - Владимир Германович Корешков

степени, который дается за боевые заслуги, но невооруженным взглядом видно же, что парнишка пороху еще не нюхал, вояка хренов. Я таких за версту чую. Еще жизни не видел, а апломба и понтов уже немерено. Естественно, что этот самый посыльный был абсолютно трезв в данный момент. Мне это показалось очень странно и крайне неуместно с моей точки зрения, судя по его роже, наверняка является поборником здорового образа жизни.

Чуть поморщившись, после того как взглянул на меня, видимо, я тоже не произвел на него должного впечатления, полувопросительно произнес:

– Лейтенант Ковалефф?

– А кто интересуется? – развязно спросил я.

– Гауптшарфюрер Полак, – представился он. – Так вы лейтенант Ковалефф?

Вот же пристал ко мне со своими дурацкими расспросами, прям как банный лист к пятой точке. Он начал меня конкретно раздражать.

– Во-первых, для тебя, малыш, я герр лейтенант Ковалефф, – начал я нравоучительным тоном, а во-вторых, какого хрена тебе надо? – совсем поправ устав, грубо закончил я, отвечая вопросом на вопрос.

Он нагленько так пропустил мои наставления мимо своих холеных ушей.

– Вам, лейтенант Ковалефф…

– Герр лейтенант, – опять поправил я его.

– Так точно. Герр лейтенант Ковалефф.

– Вот так, наконец-то научился, как толковать с боевым офицером.

– Вам предписывается завтра к двум часам дня прибыть в космопорт «Рига», закрытый терминал семь, где надлежит сесть на шаттл номер двадцать один, принадлежащий военно-космическим силам. Шаттл доставит вас на орбиту, на палубу звездного корвета «Флорида», непосредственно отбывающего к планете Олерон. Вы, герр лейтенант, согласно приказу отправляетесь на планету Олерон для дальнейшего прохождения службы в штабе экспедиционного корпуса звездной пехоты в качестве третьего заместителя начальника управления личного состава. Основные инструкции относительно службы получите по месту прибытия у группенфюрера Вольфа.

«Ну ни хрена куда меня качнуло», – подумал я. Конечно, третий помощник в штабе экспедиционного корпуса – это гигантский прыжок в карьере. Интересно, кого мне за это благодарить? Скорей всего, дядя Роланд подсуетился. Кейша, несмотря на все ее обширные связи, такое вряд ли смогла бы провернуть. Это глядишь, я так года за три до герра Канцлера дорасту. Как сказал бы сам профессор Пекстис: «Это чудесно, клянусь богом!» А что, круто звучит: «Хайль Канцлер Ковалефф», но сука, опять Олерон. Эта планета, я так понимаю, мой пожизненный крест, мне от нее никуда не деться и не скрыться.

– Скажите, герр лейтенант, вы поняли суть донесения? – Отвлек меня от размышлений хорошо поставленный голос гауптшарфюрера. Спрашивал он меня таким тоном, как будто хотел достучаться до глухонемого, потерявшегося в лабиринте парка аттракционов.

«Ты что, мерзавец этакий, намекаешь, что я туго соображаю? – мысленно взорвался я. – Да злоупотребил слегка, есть такое дело, но это совсем не значит, что я не понимаю сути происходящего!» – подумал я про себя, давая жесткую отповедь молокососу, позволившему усомниться в возможности протекания мыслительных процессов в моей голове. Но в то же время я прекрасно осознавал, что чувства агрессии и раздражения во мне бурлят в большей степени из-за моей сегодняшней несдержанности в потреблении тяжелого алкогольного напитка, и вообще надо наконец научиться держать себя в руках. Поэтому конфликтовать больше не стал.

– Да, гауптшарфюрер, понял, – сказал я вроде примирительно, но намеренно не добавил уважительное «герр». Недостоин – молод еще и соплив. Хотя на вид он вряд ли был моложе меня.

– Хорошо, герр лейтенант, тогда нажмите зеленную кнопку своего голографона, в знак того, что вы получили предписание и ознакомились.

Я выполнил требование посыльного.

– Теперь я обязан вас предупредить, что в случае невыполнения вами указанного в предписании, вы будете отвечать по всей строгости законов о воинской повинности Рейха. Донесение доставил гауптшарфюрер егерской службы Полак в двадцать два тридцать пять по местному времени, – скороговоркой добавил он, небрежно козыряя.

После чего голограмма посыльного растворилась. Еще немного поразмышлял о превратностях судьбы, о предстоящей службе. Я, боевой офицер, звездолетчик, в качестве штабной крысы – невероятно, что же будет дальше. Решил для себя, чего заранее гадать, я и так чертовски устал, надо прежде всего отдохнуть. Завтра будет новый день, к двум часам дня я отойду, а сейчас спать.

Я с удовольствием положил голову на мягкую пуховую подушку, накрылся тяжелым теплым ватным одеялом, накрахмаленные простыни, пододеяльник и наволочка слегка холодили. И, как люди с разбегу в летний жаркий день, раскинув руки, очертя бросаются в теплое море навстречу набегающей волне, стараясь хоть как-то охладить свое разгоряченное тело, также и я, стараясь успокоить разум и душу, с разбегу бухнулся в объятия Морфея, который уже давно меня поджидал, переминаясь с ноги на ногу. Поленья в камине продолжали, сгорая, потрескивать, давая тепло и уют. Голова слегка закружилась. «С какого я так набрался?» – была моя последняя мысль, после чего я провалился в глубокий сон.

Я первый раз оказался на борту боевого звездолета, возле переходного шлюза встречал нас сам командир корабля, фрегатен-капитан Адамсон. Почему нас и почему такой почет?

Потому что в шаттле со мной вместе на звездолет прилетел проверяющий, летящий так же, как и я, на Олерон в штаб экспедиционного корпуса в звании штурмбаннфюрера СС, очень важная шишка. От собственной значимости этого хлыща конкретно перло. Зайдя в шаттл, он, брезгливо сморщив нос, оглядел салон, который действительно, чего уж там греха таить, не блистал идеальной чистотой. Его высокомерный взгляд упал на меня. Мне пришлось встать с места, вытянуться, вскидывая правую руку в нацистском приветствии:

– Хайль Канцлер! – завопил я, щелкнув каблуками.

Посмотрев на меня, как на никчемное насекомое, которое и под микроскопом-то разглядишь с трудом, нехотя, как будто делал мне невесть какое одолжение, небрежно-лениво, не выше плеча вскинул правую руку, и этого более чем достаточно, отвечая на мое приветствие, буркнул себе под нос: «Хайль Гитлер». Со мной рядом не сел, хотя на корабль в шаттле летели мы только вдвоем, а прошел вперед салона, как бы подчеркнув тем самым, что какой-то там лейтенантик не его полета птица и общаться с ним вроде как ниже его достоинства. Наконец выбрал, с его точки зрения, кресло, достаточно хорошее и достаточно удобное для его чисто арийской задницы, после чего достал из нагрудного кармана кителя разовые гигиенические влажные салфетки, тщательно протер само кресло, подголовник и подлокотники, кинув использованную салфетку тут же на пол. Провел рукой по черной коже кресла, пытаясь убедиться в эффективности своей работы, подняв ладонь кверху, придирчиво осмотрел на свету пальцы руки с разных сторон и под разным ракурсом, повертев ими в воздухе, видимо, так проверяя их на наличие оставшейся после столь утомительного для него труда грязи или микробов. Не знаю, что он уж там хотел разглядеть, опять брезгливо поморщился, достав еще одну салфетку, протер ею руки, опять скомкав, бросил салфетку на пол и только после этого удосужился опустить свою задницу в кресло.

Всю дорогу он был занят собой. Постоянно сдувал несуществующие пылинки с серебряного витого погона и черного, безупречно отутюженного кителя. Время от времени доставал расческу, прихорашиваясь, то и дело проводил ею по голове, зачесывая темные набриолиненные волосы направо, подчеркивая тем самым и так идеально ровный пробор. Интересно и уморительно было за ним наблюдать, штурмбаннфюрер совсем не уставал от своих действий, напротив, ему очень нравилось заниматься собой, наверняка он просто обожал себя, нарцисс долбанный. Я даже предположил, что каждый вечер перед сном он с чувством глубокого удовлетворения и величайшего восхищения разглядывает себя в зеркало, занимает у него это занятие наверняка достаточно длительное время, каждый раз заставляя убеждаться его и укрепляться во мнении, что вот оно само совершенство. Слава богу, наконец создателю удалось сотворить что-то экстраординарное, восхитительное и неповторимое.

Командир звездолета в звании фрегатен-капитана, невысокий, лысеющий мужчина лет