Черная Песнь - Энтони Райан

"Обычно на столе требуется гораздо больше времени, - сказал он, откладывая нож в сторону. "Но для демонстрации этого будет достаточно".

Он вымыл руки и взял в руки холст, который ткач любезно изготовил для него. Он оказался грубее, чем ему хотелось бы, и сохранил коричневатый оттенок, но Ми-Хан, похоже, не возражала. Взяв одну из своих кистей, она не спеша мазнула ею по пунцовому пятну на грифельной доске и нанесла его на холст. Ваэлин увидел, как ее губы сложились в маленький, но безупречный бантик, а рука словно по рефлексу вернула кисть в краску.

"Можно растереть чистый белый мел или древесный уголь, чтобы получить разные оттенки..." начал Ваэлин, но осекся, когда стало ясно, что она его не слушает. Он продолжал держать холст, пока она работала, кисть временами расплывалась, а черты лица приобретали напряженную сосредоточенность, которую он много раз видел на лице сестры. Он наполовину ожидал, что ее дар проявится, но не чувствовал, что его разум напрягается. Что бы она ни создавала, это исходило только изнутри.

После получаса лихорадочной работы кисть наконец остановилась, и Ми-Хан отступила назад, наклонив голову в знак одобрения. Ваэлин положил холст на стол и присоединился к ее молчаливому обзору. Каким-то образом, несмотря на то, что она работала только с одной краской, ей удалось создать портрет удивительной точности, причем тени получались только благодаря различному давлению на кисть. Человек, изображенный на картине, был несколько мрачен, его глаза были темными, а черты лица полускрыты тенью. Изображение передавало ощущение едва сдерживаемой угрозы, подавляемого, но постоянно присутствующего насилия. Это был человек, которого людям лучше избегать, человек со свежим синяком на щеке и царапиной на лбу.

"Мой нос не такой уж и большой, - сказал он, мельком заметив еще один изгиб губ Ми-Хан, прежде чем она отвернулась.

"Она сказала, что вы не тщеславный человек, - ответила она, вымыв кисть в чаше с водой. "Несмотря на легенды, которые тебя окружают".

Ваэлин перевел взгляд на портрет Шерин, висевший на одной из веревок, пересекавших потолок. "Милость Небес говорила обо мне?"

"Она говорила о многом. Она была там, когда пала Нефритовая принцесса. Я хотела узнать, как она погибла".

"Я тоже был там. Ее смерть была для меня... большим сожалением. У меня были причины обижаться на нее, ведь она затеяла интригу, чтобы привести меня в эти земли. Но я не видел в ней злобы".

"Злобы". Она отложила кисть и потянулась за тряпкой, чтобы вытереть руки. "Нет, она никогда не была обременена этим".

"Вы знали ее?"

"Знала, хотя мы никогда не встречались. Расстояние не было для нее преградой, как вы, полагаю, знаете".

"Она обращалась к вам своим разумом?"

"В моих снах. В первый раз я была совсем ребенком, едва способным понять разницу между сном и бодрствующим миром. Но именно благодаря ее руководству и некоторой помощи на этом пути я в конце концов пришла в храм. Они ждали меня". Она встретила его взгляд - впервые с момента их встречи в храме, и от робости не осталось и следа. Когда она заговорила снова, в ее голосе не было ни капли нерешительности, он понял, что ее прежняя манера поведения была притворством, ролью, которую она играла уже долгое время. "Как они ждали других, таких как ты".

"В тебе течет ее кровь", - сказал он. "Ты в родстве с Нефритовой принцессой".

На ее губах заиграла грустная, задумчивая улыбка, и она кивнула. "Давным-давно, так давно, что и слов нет, она полюбила одного человека. Он не был великим человеком. Ни воином, ни ученым, ни королем, но у него было большое сердце, и он любил ее, как и она его. Она вышла за него замуж, осталась с ним и со временем родила дочь, и этот момент, по ее словам, был самой большой радостью и самой большой печалью в ее долгой-долгой жизни. Ведь она знала, что это ребенок, которого она не сможет оставить. Поэтому однажды ночью она ушла, не оставив ни слова, зная, что сердце ее доброго мужа будет разбито, но, по крайней мере, у него будет дочь, чтобы смягчить его. Со временем ребенок вырос и родил своих детей, которые, в свою очередь, сделали то же самое. И вот, когда ее внуки стали правнуками, а ее кровь распространилась по этим землям, Нефритовая принцесса внимательно следила за своим потомством, зная, что однажды родится тот, кто позволит ей оставить свою мантию. Именно так она нашла меня, через кровь, которая нас связывает".

"Отказаться от мантии? Ты должна занять ее место?"

"Пока что я должна быть здесь, писать картины по заказу храма. Хотя с твоим появлением, я чувствую, все изменится".

"Так вот почему ты надеялась, что я никогда не приду сюда".

"Мне стало уютно за этими стенами. Здесь, если не считать моих редких визитов на второй ярус, я могу спокойно рисовать, как мне хочется, среди людей, которые уважают мое личное пространство. Внешний мир никогда не был так добр ко мне. У меня нет большого желания увидеть его снова".

"Внешний мир скоро придет к вам, хотите вы этого или нет. Когда Темный Клинок узнает о твоем существовании, а он узнает, он придет за тобой. Он попытается захватить тебя, как пытался захватить ее".

Она приподняла бровь и слегка пожала плечами. "Тигр прислал свою тварь, как она и обещала мне. Теперь волк прислал свое. Еще одно обещание, которое она мне дала. Посмотрим, кто одержит победу в свое время".

Он хотел задать еще один вопрос, но она прервала его, вернувшись к грифельной доске и проведя пальцем по краске. "Я благодарю тебя за твой подарок, брат. Он был неожиданным. Будь уверен, я буду активно его использовать".

В ее тоне прозвучала завершенность, не оставлявшая сомнений в том, что разговор подошел к концу, поэтому он удивился, когда она заговорила снова, остановив его у двери. "А вам не приходило в голову, - сказала она, передавая ему в руки небольшой фаянсовый кувшин, - что даже самое твердое дерево может превратиться в пепел при соприкосновении с пламенем?"

Она отступила назад, держась одной рукой за открытую дверь, и снова опустила голову, когда он вышел на улицу, и дверь медленно закрылась перед его носом.

♦  ♦  ♦

Когда Ваэлин вошел в зал, Чжуан-Кай был уже не так