Черная Песнь - Энтони Райан

Ваэлин некоторое время разглядывал каждую картину по очереди, но не нашел ничего сверх того, что уже успел заметить. Настоятель явно ожидал, что он придет к какому-то выводу, но все, что он видел, - это лица двух знакомых и незнакомых ему мужчин. Лица. . . Это была первая настоящая нота, которую он услышал от черной песни с тех пор, как пришел сюда, нота особой важности, которая заставила его пристальнее вглядеться в каждое лицо. И тут он почувствовал нечто иное - еще одну песню, которая стала ответом на его собственную. Она была гораздо глубже черной песни и несла в себе ощущение огромного возраста. Черная песня уменьшилась, превратившись в тонкий, дрожащий шепот, а древняя песня продолжала петь.

Настоятель и Лес Памяти ушли, изгнанные новым, непримиримым голосом. Ваэлин зашатался под его тяжестью, ощущая силу, сплетенную с безграничным знанием. В его голове пронеслись образы: голая горная вершина под красным, затянутым дымом небом. Метель из пепла на секунду ослепила его, а когда она рассеялась, вершина горы вновь предстала перед ним, на этот раз с пятиярусной башней, поднимающейся с ее вершины. Небо теперь было в основном голубым, за исключением круглого облачного образования, которое клубилось и свертывалось с неестественной энергией. Оно переливалось мириадами цветов - одни темные, другие яркие. Светлые и темные оттенки сливались воедино, энергия становилась все более яростной, а сливающиеся цвета образовывали две четкие формы. Сначала они были неясными, менялись, как дым, но вскоре приобрели более четкие очертания.

Тигр и волк, подумал Ваэлин, глядя, как две фигуры сражаются в небе. Они бросались друг на друга в бешеном танце, одна из них на мгновение получала преимущество над другой, но не надолго. Танец продолжался, пока бойцы спускались вниз, их поединок закручивался вокруг башни, которая начала светиться, словно пропитанная энергией их битвы. Свечение нарастало, пока башня не превратилась в вертикальный болт мерцающего белого цвета, после чего она лопнула. Тигра и волка разорвало взрывом, разнесло на куски и разбросало в мгновение ока, оставив башню нетронутой.

Голос и образы исчезли в одно мгновение, и Ваэлин, моргнув, снова оказался в Лесу Памяти. Он с удивлением обнаружил, что все еще стоит на ногах, а в голове у него звенит эхо древней песни. "Что это было?" - спросил он настоятеля.

Старик нахмурился, выражая одновременно недоумение и, что еще более смущало, зависть. "Показал тебе что-то, да?" - спросил он, и Ваэлин понял, что тот не имеет ни малейшего представления о том, что только что произошло. "Что это было?"

"Не знаю", - честно ответил Ваэлин. Встряхнув головой, чтобы прогнать остатки видения и песни, он снова посмотрел на портреты. Теперь они казались более четкими, более живыми, словно древний голос позволил ему взглянуть на них новыми глазами и с новым пониманием. Впервые Ваэлину бросилось в глаза, что, несмотря на общее сходство, сходство между Шо Цаем и его сыном не было близким. Ваэлин мог бы предположить, что Цай Лин благоволил к его матери, но новое понимание заставило его вновь взглянуть на давно умершего императора. Глаза, подумал Ваэлин, переводя взгляд с Хай Шина на юношу с мечом. У них одинаковые глаза.

В его голове начали прокручиваться моменты из путешествия в Железную степь, которые, как он теперь понимал, имели огромное значение. Третье яйцо - так называли его остальные скауты. У их капитана родился третий ребенок, в то время как в Почтенном королевстве принято рожать двоих. Нефритовая принцесса вернулась в Степь ночью после того, как они нагнали ее и Шерин, и в ее древнем, но молодом взгляде появилась оценка, когда она посмотрела на офицера-ученика. Он - ваша заслуга, - сказала она Шо Цаю. Служители Храма сделали хороший выбор.

"Цай Линь - не сын Шо Цая", - сказал он настоятелю. "Правда?"

Настоятель в ответ лишь приподнял бровь и ничего не сказал, пока Ваэлин снова рассматривал фотографии. "Те же глаза, - размышлял он вслух, кивая сначала на портрет юного Цай Линя, а затем на императора. "Та же кровь. В Цай Лине течет кровь последнего правителя Изумрудной империи".

На этот раз настоятель поднял обе брови, удовлетворенно хмыкнув. "И вот озарение наконец пришло. У Хай Шина было не менее восьми жен и более тридцати детей. Те, кто пришел воевать за трофеи его павшей империи, тщательно выслеживали их, за исключением одной - младенца, у которого была няня с глубокими небесными убеждениями. Она отнесла ребенка в соседний храм, но монахи знали, что она никогда не будет в безопасности под их опекой, и тайно переправили ее сюда. Она выросла, вышла замуж за подходящего мужчину, вызванного храмом для этой цели. У них родился сын. Со временем он вырос, женился и обзавелся собственным сыном, и так продолжалось, пока Торговые королевства расцветали в своей жадности и сеяли семена своего собственного разрушения. Мы растили наследников императора, пока не пришло время выпустить в мир одного, который, как мы знали, сможет восстановить то, что должно было рухнуть".

"Вы знали, что это произойдет", - понял Ваэлин. "Ты знал, что Шталхаст придет".

"Храм Копья издавна призван защищать эти земли и их народ от внутренних и внешних опасностей. На протяжении бесчисленных веков храм собирал вокруг себя тех, кто обладает навыками и благословениями, достойными знаний, которые мы даем. Тех, кто не будет злоупотреблять силой, чтобы убивать, а будет использовать ее на благо всех. Среди этих избранных душ было немало тех, кто обладал способностью видеть изменчивые тени будущего. К этому добавились сны, переданные сестре Ми-Хан Нефритовой принцессой. Да, мы знали, что Шталхаст придет".

"Вы не предупредили их, короли-торговцы. Вы ничего не сказали им, не так ли?"

"Чтобы что-то восстановить, его нужно сначала разрушить. Купеческие королевства развращены, прогнили с головы до ног. Им всегда было суждено пасть. Если не Шталхаст, то их собственная продажность. Орда Темного клинка станет приливом, который смоет их, а Цай Линь - семенем, из которого вырастет новая империя".

"А он знает?"

"Истина его крови была открыта ему, когда он последовал последнему приказу Шо Цая и вернулся сюда. Но то, что человек слышит, не всегда то, во что он верит или хочет верить. Уроки Цай Лина здесь дали тяжелые ответы. Его отношение к нашему ордену запятнано горечью, возможно, еще большей после смерти Шо Цая, чего нельзя было предвидеть. Он пришел сюда только потому, что это был последний приказ его