Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

Время тянулось медленно. Военно-морские сражения неторопливы. Есть время обдумать следующий маневр или накрутить себя, сотни раз попрощавшись с жизнью. Когда расстояние до либурны сократилось до пары кабельтовых, и с нее начали доноситься грозные крики, я приказал опустить паруса. Лучники, сидевшие на главной палубе, загомонили радостно: скоро в бой! Постепенно ветер развернул шхуну левым бортом к пиратам. Так будет безопаснее идти по «ворону», закрываясь слева щитом от вражеских стрелков, если таковые останутся к тому времени.

Либурна подошла красиво правым бортом к нашему левому, вовремя убрав весла и погасив инерцию. На полубаке, полуюте и палубах вдоль бортов стояли воины, человек пятьдесят. Командовал судном высокий мужик с обрезанной ровно и завитой по ассирийской моде, черной бородой, облаченный в бронзовый шлем с одним рогом надо лбом и чешуйчатый бронзовый доспех. Щит и копье лежали на палубе у его ног. Так же поступили и другие воины. С одиннадцатью матросами с купеческого судна уж как-нибудь справятся!

Я подождал, когда нарисованный, большой, карий глаз на скуле сразу за форштевнем минует мидель-шпангоут шхуны, медленно взял лук и стрелу, нагревшиеся на солнце, и громко скомандовал:

— Встаем!

Не дожидаясь, когда лучники поддержат меня, завалил вожака пиратов. Он был настолько удивлен или слишком поверил в непробиваемость доспеха, что даже не попытался уклониться. Стрела прошила его тело насквозь в районе сердца. Как он падал, я не увидел, потому что потянулся за второй стрелой и завалил еще одного чувака в приличных доспехах, стоявшего рядом с ним. Мои лучники уже добивали остальных пиратов, собравшихся перебраться к нам на борт, а арбалетчики выцеливали тех, кто не успел расстаться с щитом, попытался закрыться и убежать на нижние палубы.

Оставив лук на палубе полуюта, пошел по правому борту в носовую часть шхуны, где Дан с матросами поднимал дальний конец «ворона», чтобы завести на либурну. Подошла она слишком близко и была низковатая, поэтому шип не встрял в ее носовую палубу, но зацепился за фальшборт. Опустив прозрачное забрало на шлеме, я первым пробежал по трапу, спрыгнул на палубу либурны между трупами, чуть не шмякнувшись, потому что поскользнулся на луже крови. Со злости добил раненого пирата, который, тихо хрипя, елозил у моих ног.

— Бросайте оружие! Или умрете! — грозно проорал я на греческом языке.

Не уверен, что прозвучало именно так, как хотел, потому что голос у меня высокий, тенор, а грозить лучше раскатистым басом. Приказ поняли, и несколько воинов, прятавшихся внизу между банками гребцов, начали торопливо освобождаться от щитов, копий, мечей, луков. Я подождал, когда рядом соберется пяток пехотинцев, пошел по палубе правого борта в кормовую часть. Лучники со шхуны контролировали пространство под палубой левого борта, чтобы оттуда не выстрелили по нам. Вожак пиратов был еще жив. Кривясь от боли, он смотрел в голубое небо, чистое, ни облачка. Наверное, безмолвно звал своих богов, не знаю, каким он молится, чтобы забрали его к себе, избавили от мучений. Я выполнил роль их посланника, нанеся короткий секущий удар саблей по шее справа. Вожак пиратов дернулся, повернув голову в ту сторону — и сразу расслабился, вытянувшись. Рот приоткрылся, показав просветы на месте передних зубов, и верхних, и нижних, а глаза закатились, выставив белки с красными прожилками в нижней части.

Глава 38

Мы потеряли одного человека убитым и двое были ранены. От кого им досталось, понятия не имею. Наш удар был настолько неожиданным, что, как мне показалось, никто ответить не успел. Есть клинические неудачники, которые, как будут говорить в Одессе, умудряются на круглом шаре нарваться на острый угол. Врагов перебили более полусотни и полтора десятка взяли в плен.

В Карфаген мы привели либурну с полным комплектом гребцов. Вечером ошвартовались к пристани, а утром приперся Карталон и объявил, что суффеты решили оказать нам милость — приобрести либурну для города, чтобы быстрее восстановить флот, потерянный в прошлом году под Сиракузами. Всё бы ничего, но заплатили всего четыре тысячи серебряных шекелей (тридцать килограмм восемьсот грамм) без налогов. Я рассчитывал на пять. Мне это не очень понравилось, а остальные участники похода отнеслись с пониманием. Этим забитым людям даже в голову не приходило, что городским властям можно возражать. Я забрал свои две трети, остальное разделил на сорок четыре доли. Родственники убитого получили три, а раненые — по две. На одну долю вышло по тридцать с третью шекелей. Это зарплата рабочего высокой квалификации или городского стражника за полгода. Я заметил, что у неудачников всегда очень везучие наследники.

Плюс оружие, доспехи, дешевые украшения, амулеты и одежда и обувь убитых, трупы которых выбросили в море. Из этих трофеев я взял бронзовые шлем с рогом и дырявый чешуйчатый доспех и только потому, что металл пригодится. Остальное участники похода разделили между собой. Типа премии за удачную операцию.

Дома нас заждались. Больше всех обрадовался старый раб Норба. Представляю, каково ему было в окружении трех женщин и пяти девочек, которых ни наказать, ни пощупать нельзя. Хотя у него уже мог выработаться пофигизм на женский крик и именно из-за этого атрофироваться щупалка.

Айрис в мое отсутствие привыкла к роли хозяйки дома. Теперь ходит важно и приказывает всем, а не только младшей сестре. Получалось пока неважно. Корнуолл из девушки не вывезешь. Она с приоткрытым ротиком смотрела, как я пересыпаю двадцать килограмм серебряных монет в деревянный сундук с бронзовыми углами и висячим замком, изготовленными в Соре по моим чертежам. Наверное, никогда в жизни не видела так много денег. По ее рассказам, семья имела свое поле и пару волов, но богатой не считалась. На следующий день мы сходили с ней, Даном и Керки на рынок, накупили всяких тканей и фурнитуры на все бабье царство. Пусть рукодельничают, когда мы в море.

На три места вместо погибшего и двух раненых набежало не меньше половины города. Все хотели рискнуть и быстро стать богатыми. Медленно — это другое, даже если результат будет намного лучше.

Мы немного изменили конструкцию «ворона», подняв его, чтобы дальний конец с «клювом» опускался ниже. После чего запаслись продуктами, свежей водой и опять отправились на промысел. На этот раз к восточному берегу острова Сицилия, поближе к Сиракузам и Мессинскому проливу. Юго-восточный берег Апеннинского полуострова тоже под контролем тирана Дионисия, и между портами постоянно мотаются торговые галеры.

Сиракузы миновали на безопасном расстоянии, а потом поджались к