Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

— Этого не может быть! Карфаген будет существовать вечно! — возмутился Ганнибаал.

— Под небом нет ничего вечного, кроме него самого, — выдал я красиво, но неверно.

В конечность существования планеты Земля и солнечной системы юноша все равно не поверит. Даже я сомневаюсь.

— Государства, как и люди, проходят через рождение, детство, юность, зрелость, старость и умирают. Просто у них на один наш год приходится одно человеческое поколение, то есть живут раз в двадцать дольше, если не погибают раньше по самым разным причинам, — продолжил я.

Пришла Айрис, принесла две греческие серебряные ольпы — кувшины емкостью около полутора литров — с вином и водой, и два изящных килика на высокой ножке с барельефом на боках в виде прыгающих дельфинов. Прикупил посуду в Афинах, готовясь к оседлой жизни. Ганнибаал старался не смотреть на женщину. Одета она в пурпурную тунику, в ушах золотые сережки в виде кольца с растительным узором, к которому снизу прикреплено перпендикулярно второе, тоньше, но большего диаметра, внутри которого закреплены на двух дужках покачивающиеся кувшинчики с шариками внутри, благодаря которым позвякивают при каждом движении головы. Купил тоже в Афинах, но сказали, что изготовлены этрусками. Рабынь так не одевают, а на чужую жену, по мнению карфагенян, пялиться опасно для здоровья, а порой и для жизни.

— Вино из Афин, прошлогодний урожай. Я пью, смешав с водой. Так лучше утоляет жажду в жару. Ты выбирай сам, — сообщил я и продемонстрировал, налив себе сперва немного воды, а потом добавиввина.

— Я тоже пью с водой, — сказал Ганнибаал и сперва налил вина. Попробовав смесь, скривил гримаску — неплохо! — и полюбопытствовал: — Откуда ты знаешь о моем потомке?

— Во время обучения в школе составлял по заданию наставника гороскоп на Карфаген. Твой потомок смог бы спасти страну, но ему помешают суффеты и Совет ста четырех, — рассказал я.

В сволочей из Миата юноша поверил сразу:

— Они всегда гадят полководцам-победителям из боязни, что те захватят власть!

— У них есть для этого основания. Ты это знаешь не хуже меня из истории своей семьи, — сказал я.

Был период, когда Карфаген начал дрейфовать в сторону тирании, передав власть в стране почти на век роду Магонов, к которому принадлежал юноша, но одумался и создал Миат, чтобы такое больше не повторилось.

— Ты можешь составить мой гороскоп? — спросил юноша. — Я щедро заплачу.

— На людей не могу, только на страну и не на текущие события, а на большой отрезок времени. Для более точного приближения надо было учиться дальше, но умерли родители, пришлось на жизнь зарабатывать, — соврал я, потому что не был уверен, что получится самосбывающийся.

— У меня тоже умерли родители, — с грустью поведал он и предположил: — Так ты не сможешь определить, кто победит в войне, Спарта или Хшасса?

— В той войне, что сейчас идет — нет. Знаю, что между ними будут победы и поражения, но и Спарту, и Хшассу завоюет тиран Македонии, мой тезка, лет через шестьдесят-семьдесят. Может быть, ты доживешь до этого, — предсказал я.

— А знаешь, кто победит в нашем нынешнем противостоянии с Сиракузами? — задал он еще один вопрос.

— Латиняне, столицей которых является город Рим, — ответил я. — Слышал о таком?

— Что-то рассказывали, не помню, что, — не очень уверенно ответил юноша, видимо, не шибко ладивший с географией.

— Сперва они завоюют весь свой полуостров, потом — всю Сицилию вместе с Сиракузами. Следующим станет Карфаген, причем разрушат город до основания и посыплют землю солью, чтобы здесь ничего не росло. Затем покорят весь остальной мир, добравшись даже до Оловянных островов, — напророчил я вместе с учебником истории или наоборот.

Насчет соли — это, конечно, художественный образ. Никто не будет тратить такой ценный продукт в таком большом количестве на такие дешевые понты. Разве что во дворе Бирсы рассеют пару щепоток.

— Этого не может быть! — повторил возмущенно Ганнибаал.

— Мне тоже не нравится, но так сказали боги, спорить с которыми бесполезно, — молвил я. — Утешься мыслью, что случится это не скоро, где-то через пару с половиной столетий, когда тебя уже не будет на свете.

Юноша кивнул, допил вино из килика и объявил:

— Я продаю свой дом за тысячу серебряных шекелей. Тебе уступлю за девятьсот (шесть килограмм и девятьсот тридцать грамм).

— Я дам за него полторы тысячи афинских серебряных драхм (шесть килограмм и четыреста пятьдесят грамм). В карфагенских шекелях это будет без малого восемьсот сорок, — предложил я. — Будешь говорить, что продал за полторы тысячи монет, не уточняя, каких именно — и все будут завидовать тебе.

Ганнибаал впервые за все время улыбнулся искренне и произнес весело:

— Мне уже завидуют так, что дальше некуда!

Нашел, чем хвастаться. Людская зависть, сформированная в проклятия, имеет свойство материализоваться. Именно поэтому русские и другие умные народы всегда прибедняются, стараются казаться менее успешными, что тоже имеет свойство материализоваться, но с такими же катастрофическими последствиями.

Глава 35

На следующее утро в купленном доме начались ремонтные работы. Я нанял сразу несколько бригад: одна штукатурила внутренние помещения, вторая — стены снаружи, третья вырубала в известняке винный подвал и погреб, частично снеся строения над ямой, четвертая сооружала коптильню, горн и рядом фундамент для мельницы, чтобы от одного ветряка можно было работать мехами для задува воздуха или крутить верхний жернов, пятая углубляла, чистила и ремонтировала колодец. Всем был выдан аванс. Остальное получат после сдачи объектов.

Присматривать за ним назначил старика, который показывал мне дом. Звали его Норба. Происходил из племени элимов, живущих в западной, «карфагенской» части Сицилии. Рабом стал в детстве. Ганнибаал забирать его отказался, предложил оставить себе или прогнать к черту. Наверное, не хочет тратиться на похороны. Я пожалел старика. Выделил ему продукты на три недели и назначил следить за работягами. Из рабов получаются лучшие надзиратели.

Ремонтных работ было не на один день, поэтому я решил разузнать, что сейчас представляет собой будущий грозный Рим. Попасть в этот город на шхуне слишком трудно, придется долго выгребать против быстрого течения по Тибру, а порта Остия, чтобы оставить там шхуну под разгрузкой и подняться