Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

была явно купеческой, что не помешало ей попытать счастья в морском разбое. Как предполагаю, ввел в искушение малочисленный экипаж. «Круглые» суда сейчас только у карфагенян, ограбить которых — святое дело для каждого эллина, а это были они, судя по хитонам. Поняв их намерение, я зашел в каюту, облачился в доспехи, приготовил оружие, положив лук и колчан на палубу полуюта. Ждать пришлось больше часа. Я даже подумывал, не опустить ли главные паруса? Надо ведь успеть до темноты.

Греки начали с обстрела из пращ. Четверо сфендонитаев, как они называли пращников, вышли на полубак галеры и начали метать камни, которые проносились над нашими головами, иногда попадая в паруса и грот-мачту. Во втором случае разбивались с громким звуком и разлетались на мелкие кусочки, не нанося ущерба. Я приказал опустить паруса. Мол, испугались, не стреляйте больше, мы сдаемся. Видимо, сложился стереотип, что карфагеняне не воины, потому что нам поверили. Пращники решили приберечь камни, переместились на палубу у правого борта, которым галера собиралась ошвартоваться к нашему левому. Я приказал лучникам, лежавшим на главной палубе у моих ног, чтобы начали именно с них, когда подам команду.

Кроме пращников и гребцов-рабов, на галере было еще два десятка матросов и охранников. Все они приготовились к бою, вооружившись копьями дори длиной два-три метра с острым металлическим подтоком, который уравновешивал длинный листовидный наконечник и назывался сауротером, короткими мечами-ксифосами с обоюдоострым листовидным клинком длиной сантиметров шестьдесят и круглыми выпуклыми щитами-асписами диаметром около метра с вырезом сбоку для работы копьем и поддержания его и свисающей снизу, кожаной подвеской, заменявшей и/или дополняющей поножи. Кто из них хозяин галеры или командир морской пехоты, я не смог разобрать, потому что на всех были дешевые кожаные доспехи и такие же или войлочные шлемы.

Мы атаковали по отработанной схеме. Внезапно появившиеся лучники осыпали греков стрелами. Я успел завалить одного пращника, а потом расстреливал копейщиков, которые пытались закрыться щитами. С расстояния метров десять-двадцать даже легкие стрелы пробивали воловью шкуру, натянутую поверх деревянной основы из планок толщиной полсантиметра. Главное было не попасть в бронзовую или железную накладку. Арбалетчики на такой дистанции продырявливали и металлы. Вместо аплодисментов нам были радостные крики гребцов-рабов, которые увидели, как убивают тех, кто издевался над ними. Я подумал, что, если груз будет дорогим, отпущу их.

Везли на галере мраморные украшения для дома и двора: статуи, барельефы, розетки, консоли, капители и базы для колонн. Наверное, для какого-то храма или обустраивался богатый буратино. Стоили они в разы дороже гребцов и галеры вместе взятых.

Я перешел из грузового отсека к банкам, на которых сидели голые рабы с длинными грязными нечесаными волосами на голове и бородами. Воняло от них, как в общественном советском туалете с дырками в полу.

— Вы кто и откуда? — громко спросил я на арамейском, который пока что язык международного общения.

Заговорили все сразу. Большую часть составляли бывшие воины армии Хшассы, попавшие в плен к спартанцам после поражения возле Сард. Двое были финикийцами и один карфагенянин. Поскольку персы являлись как бы моими согражданами, у меня появился уважительный повод реализовать свою задумку.

— По приходу в Карфаген освобожу всех! Так что налегайте на весла! — торжественно объявил я.

Вот уж радости было!

Глава 40

Появлялась у меня мысль найти толкового художника и расписать стены дома фресками. Захваченная добыча натолкнула на более быстрое и не менее красивое их украшение — барельефы. Отобрал четырех прыгающих дельфинов из голубого мрамора. Для них за день вырубили неглубокие ниши в стенах, вставили туда бронзовые шпильки, с помощью которых закрепили фигуры так, чтобы большая часть выступала наружу. Теперь заходишь во двор, а на стене напротив входа резвятся две пары дельфинов.

Остальные мраморные украшения для домов были распроданы на аукционе, устроенном прямо на пристани. Желающих приобрести было много. Преобладали жители кварталов, что на склонах холма Бирса и прилегающих к нему. Для них понты важнее денег, поэтому за статуи платили в несколько раз больше стартовой цены, немаленькой. В итоге мы нарубили семнадцать тысяч серебряных шекелей. Еще две получили за тридцатишестивесельную галеру. Члены экипажа не обрадовались, узнав, что отпускаю рабов-гребцов на свободу, но, получив свою долю в сто пятьдесят пять серебряных шекелей (почти килограмм и двести грамм), сразу заткнулись. Мало где можно поиметь такую сумму за несколько дней несложной и, как выяснилось, неопасной работы. В Карфагене на эти деньги можно купить молодую красивую рабыню или скромный дом в районе Мегара.

Я решил, что в этом году наплавался, денег нарубил, жильем и женщиной обзавелся, так что можно отдохнуть. Нанял четыре пары волов, которые вместе с членами экипажа вытащили шхуну на берег возле торговой гавани за зону прилива, который здесь бывает высотой метра три, подперли кильблоками. За навигацию подводная часть судна, несмотря на ядовитость тиса, обзавелась коротенькой зеленой бородой и ракушками. После того, как корпус высох, ободрали и то, и другое. К следующей навигации покрою тоненькими листами меди. Точнее, мышьяковой бронзы. Чистая медь встречается в природе, как исключение, получать ее пока не научились, а мне заниматься пирометаллургическим или электролитическим рафинированием по облому. Если уж браться за это, то серьезно — строить цех, изготавливать оборудование, но на чистую медь особого спроса сейчас нет, а для покрытия подводной части моего судна хватит листов из мышьяковой бронзы, изготовленных за зиму местными металлургами.

По сложившейся в последние эпохи традиции задумал обзавестись земельной собственностью. Карфагеняне не любят ковыряться в земле, предпочитают кормиться с моря. Здесь редко встретишь небольшое поле или сад, обрабатываемые одной семьей. Обычно они принадлежат максиям, коренным жителям, которые допустили неконтролируемую эмиграцию и оказались лишними на своей земле. Вокруг города есть несколько небольших деревень, в которых они живут и обрабатывают небольшие поля, выращивая ячмень. Все остальные земли, пригодные для сельского хозяйства, разделены на большие участки и принадлежат богатым карфагенянам, которые используют их в первую очередь, как загородные виллы, и только во вторую что-то выращивают, используя рабский труд. Чаще это сады, виноградники, огороды. Зерновые сажают редко. Обычно это поле, сданное в аренду максию.

Я купил на базаре объезженного жеребца-трехлетка, гнедого с белой полосой на морде, некрупного, но жилистого, стройного, у голубоглазого амазига, как себя называют обитающие в этих краях кочевники. Для карфагенян они все ливийцы, для греков — варвары (берберы). Я вспомнил несколько слов на языке амазигов, с которыми общался, когда служил в римской армии, поэтому