Наследник Воли - Александр Горин

Она сделала паузу, раскрыла веер и продолжила с некоторым сожалением:

— Кирилл… младший брат, податлив, его амбиции легко направить в нужное русло. А вот Дмитрий, первый наследник, правая рука отца… Мы с ним на ножах с тех пор, как я отказалась участвовать в его политических играх.

Она сделала шаг ближе, ее голос упал до шепота.

— Мне нужен сильный игрок у власти. Тот, кто сможет нейтрализовать Дмитрия и стать противовесом моему отцу. Вы уже доказали, что сила у вас есть. Я могу обеспечить вас информацией и… поддержкой определенных кругов.

Я молчал несколько секунд, оценивая. Ее мотивация была понятной — выживание и жажда власти. Ее помощь может быть мне очень полезной — в интригах и взаимоотношениях между родами она разбиралась очень хорошо. И мне нужен информатор.

— Союз возможен, — медленно ответил я, внимательно смотря в зеленые глаза Орловой. — Но этот союз будет на моих условиях. Вы получаете мою защиту и помощь, если это не повредит моему роду и согласуется с моими целями. Я получаю информацию и ваши интриги в нужном мне направлении. Вы согласны на такие условия?

В ответ Лиза рассмеялась низким, бархатным смехом и тут же стремительно приблизилась и прижалась ко мне всем телом. Ее руки обвили мою шею, пальцы вплелись в волосы.

— О, я поняла, — прошептала она губами у самого моего уха. — Ты хочешь быть главным. Мне… это нравится.

Ее тело было гибким и горячим и оно прижималось ко мне вплотную. Запах дорогих духов, смесь жасмина и чего-то терпкого, ударил в голову.

Прежде чем я успел среагировать, ее губы обожгли мою шею влажным, медленным поцелуем, разгоняя волну жара по моему телу.

Я резко схватил ее за запястья и отстранил, разрывая контакт.

— Хватит, — отрезал я. — Без этих игр.

Мое сердце билось как бешеное, кровь стучала в висках, но голос прозвучал ровно и холодно. Я не позволю ей управлять мной через мои инстинкты.

Она тяжело дышала, на ее губах застыла опасная улыбка.

— Как скажете… граф, — выдохнула она, но в ее покорности сквозила лишь временная передышка. — Я принимаю ваши условия.

— Хорошо, — сказал я, гася в себе последние всплески желания, которые у нее получилось во мне пробудить. — Сейчас мне нужны слабые места Кирилла, что взамен?

Ее губы тронула улыбка, на сей раз почти искренняя.

— Взамен? — Лиза медленно провела языком по губам, ее взгляд снова стал томным и тягучим. — Победите завтра. Останьтесь живы. Этого будет достаточно… для начала.

Ее пальцы легли на мою грудь, играя со шнуровкой камзола.

— Ваша победа уже станет для меня ценностью, — продолжила она шепотом, наклоняясь слишком близко ко мне. — Сильный союзник, который может противостоять моему брату… Разве этого мало? Остальное… обсудим позже.

— Хватит, — отрезал я, отстраняя ее. — Говори по делу.

Она отступила на шаг, ее глаза снова стали холодными и оценивающими.

— Хорошо, — сказал Лиза и сложила веер. — Кирилл не мастер тонких материй, он всегда бьет по одному сценарию.

* * *

— Ты готов? — тихо спросила Лада.

Я кивнул, хотя готовым я себя совсем не чувствовал.

Я совсем не умею танцевать! Прежний Ярослав умел, а я нет.

Мы стояли с Ладой в середине зала среди десятков пар. Правая рука Лады, в тонкой белой лайковой перчатке, лежала на моем плече. Она смотрела на меня снизу вверх, ее голубые глаза, выглядели одновременно восторженными и чуть испуганными.

От нее пахло фиалками и я чувствовал ее тонкий стан под шелком, тепло ее тела, слышал собственное сердцебиение и приглушенный гул сотен людей вокруг.

В гигантском бальном зале на резной галерее замерли музыканты с поднятыми смычками и духовыми инструментами у губ, дирижер застыл с поднятой рукой.

Время замедлилось. Я видел каждую деталь: позолоченные завитки на балюстраде, капли воска на подсвечнике, напряженное лицо дирижера. Сейчас начнется. Или я опозорю себя и свой род на глазах у всех, или совершу чудо.

Главное, чтобы у меня получилось то, что я без остановки тренировал на балконе все оставшееся до бала время.

Я нырнул в память прежнего Ярослава и его воспоминания накрыли меня волной.

Молодая женщина с теплыми карими глазами и темными волосами, убранными в изящную прическу. Это мадемуазель Эмили, моя учительница танцев.

Четкий, мелодичный, с легкой хрипотцой голос: «Плечи расправь, Ярослав Григорьевич! Не горбись!».

Ее холодные тонкие пальцы, поправляющие мою руку: «Чувствуй ритм, а не просто считай!».

Пустой тренировочный зал с высокими окнами, запах старого дерева и я танцующий с Эмили: «Сейчас ты ведешь, и твоя задача — сделать так, чтобы твоя дама захотела следовать за тобой».

Я снова почувствовал то странное, смутное тепло, которое испытывал тогда, подростком. Первая неосознанная влюбленность, заставлявшая меня ловить каждое ее слово, стараться изо всех сил, лишь бы заслужить ее одобрительную улыбку.

И это чувство, эта мышечная память, вложенная руками Эмили в прежнего Ярослова, ожили. Мое тело само вспомнило все, плечи расправились, дыхание выровнялось.

Дирижер резко опустил руку.

Полилась музыка.

Первые аккорды вальса прозвучали как сигнал к атаке. Я отпустил контроль, я перестал быть Алексеем Воронцовым, оперативником Центра. Я позволил телу Ярослава Нестерова взять верх, отдался потоку мышечной памяти и его воспоминаниям.

Шаг, разворот, плавное скольжение — все так, как мне показала Лада там, на балконе.

Моя партнерша удивленно вздохнула, ее глаза расширились.

— Ты же сказал, что забыл, — прошептала она, легко следуя за моим уверенным ведением и идеально вписываясь в мой рисунок движений.

— Вспомнил, — коротко ответил я.

Это была правда, мое тело само знало, что делать.

Мы закружились. Зал поплыл вокруг, превратившись в калейдоскоп лиц, огней и цвета. Шелк ее платья шелестел, воздух свистел в ушах. Это было сравнимо с полетом, в котором я был не пилотом, а пассажиром в теле другого человека.

Краем глаза я заметил Лизу, танцующую с моим братом. Да, Лиза действует по всем фронтам. Владимир смотрит на нее во все глаза, довольный, рот до ушей, что-то ей постоянно шепчет, а та смеется и бросает взгляды на меня. Зачем он ей?

— Ты сегодня всех удивил, — прошептала Лада, ее взгляд был полон восхищения и чего-то еще, более глубокого, трепетного. — Отец… он в ярости, хоть и впечатлен. Боится, что ты передумаешь со свадьбой. Будь осторожен, он теперь будет действовать иначе.

— Я всегда осторожен, — ответил я и провернул ее в сложном повороте, вызвав одобрительный гул зрителей. — А как