Гримус - Ахмед Салман Рушди

– Нет?

О'Тул расхохотался.

– У Вергилия никогда не было близких друзей, – сказал он. – С твоей стороны умно держаться от него подальше.

Взлетающий Орел почувствовал тошноту в основании желудка.

– Выкинуть его отсюда, – крикнул кто-то из задних рядов. – За руки, за ноги, чтобы лбом дверь открыл.

О'Тул осклабился.

– Одноколейный, нужна твоя помощь, – позвал он. – Если ты не против, конечно.

Вдвоем они подняли Вергилия с пола и понесли к двери. Взлетающий Орел молча смотрел им вслед.

Раз.

Два.

Три.

Вергилий грохнулся на булыжники мостовой.

Встревоженная Эльфрида Грибб бросилась к нему и положила его голову к себе на колени; но когда он пришел в себя, то, шатаясь, поднялся, поправил котелок и, даже не поблагодарив ее, устремился прочь по главной улице. По пути он один раз упал, споткнувшись о ползающего Камня.

Эльфрида поджала губы, сильно уязвленная неблагодарностью спасенного. Игнатий всегда говорил, что Вергилий не в своем уме. Видимо, справедливо.

Услышав в своей голове голос, Взлетающий Орел застыл, будто парализованный. Голос этот звучал, как всегда, убедительно, и Взлетающий Орел почувствовал крайнее отвращение к себе.

Вот что голос сообщил ему на этот раз: он успел стать подозрительным чужаком в городе, в котором решил поселиться. Эти люди в «Эльбаресто» нужны ему – ему необходимо завоевать их доверие и заручиться помощью хотя бы для того, чтобы получить угол для ночлега, уж не говоря о месте в городском сообществе. Объединиться сейчас с Вергилием Джонсом означало бы распрощаться с надеждой наконец достичь конца своего пути, своей гавани.

Думать так было невыносимо, поскольку он уже был связан с Вергилием и находился в долгу перед ним на две жизни вперед. Однако голос был настойчив. Взлетающий Орел теперь хорошо знал себя и понимал, что желание быть своим, принятым другими людьми взяло в нем верх над духом приключений и одержимостью бесконечным поиском.

– Завтра, – сказал он себе. – Или, может быть, сегодня, но позже. Я найду Вергилия и попрошу у него прощения. Да, так я и сделаю. Завтра.

В ушах его зазвучали слова Вергилия, сказанные всего несколько часов назад: «Вы можете очень легко нанести мне рану». Скрытые в этих словах опасения уже успели оправдаться. Только что он, Взлетающий Орел, ударил своего друга гораздо больнее Фланна О'Тула, да еще в самое уязвимое место. Он был виноват; но не мог заставить себя думать об искуплении. Пока не мог. Сначала его должны принять.

Моя ошибка. Моя вина. Mea maxima.

Он встряхнулся, чтобы осознать, где находится. Вокруг – неулыбчивые лица; только один Фланн О'Тула ухмылялся своей жестокой улыбкой.

– Куда он пойдет? – спросил Взлетающий Орел.

– Конечно, к Иокасте, куда же еще? – ответило ему густобровое красное лицо. – Она единственная его примет.

– Сдается мне, – произнесло другое лицо, узкое, изящно-скуластое, – нам снова придется привыкнуть к нему.

– Только не здесь, – сказал Фланн О'Тул. – В империи Наполеона ноги его больше не будет.

– Вы позволите мне сесть? – спросил Взлетающий Орел.

– Садись, – кивнул Фланн О'Тул. – И ты ответишь нам на некоторые вопросы.

Цинизм в изящном лице, жажда насилия в глазах О'Тула. О'Тул: лицо, осознающее творимое насилие, грубая сила, упивающаяся собой, мастурбация власти. Господи, пронеслось в голове Орла, куда я попал?

– Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, – произнес он и от стыда прикусил язык.

– Как звать? – спросил О'Тул.

– Взлетающий Орел. Я индеец аксона, родился в Америндии. (Опознавательный знак и серийный номер. Он чувствовал во рту привкус крови. И чувствовал кровь Вергилия на своих руках. Еще одному человеку он причинил боль своей близостью.)

– Никогда не слыхал о таком племени, – объявил Пекенпо, медленно качая головой.

– Сколько лет?

– Семьсот семьдесят семь лет. (Как глупо это прозвучало; как далеко осталась та жизнь, которая у него была до того, как он оказался на острове Каф. Здесь он уже претерпел эту перемену: его бессмертие утратило смысл, оно перестало быть предметом размышлений и обсуждений, осталась только горечь. Странно – когда-то оно чуть не довело его до самоубийства. Среди гениев интеллект теряет ценность; тут начинают соперничать в кулинарии или сексе. У бессмертных так же. Когда время не имеет власти, на него перестают обращать внимание.)

– Род занятий?

– Мореход… Я ходил по морям. (Это тоже как будто было сказано не о нем, а о каком-то другом Взлетающем Орле.)

– Основной интерес?

– Я… прошу прощения?

– Основной интерес? – повторил свой вопрос О'Тул.

– Я не совсем понимаю вас, – отозвался Взлетающий Орел.

– Объясни ему ты, Два Раза, – вздохнул О'Тул. – Я пока налью себе чего-нибудь для подкрепления сил.

Место О'Тула заняло изящное лицо.

– Здесь у нас, в К., – заговорил голос, пропитанный цинизмом, – мы привыкли считать себя людьми цельными. Большинство из нас, если не сказать все, имеют особую область интересов, которую считают своей вотчиной. Боюсь, мы не можем принять никого, кто устроен иначе. Это как разница между случайным половым актом и любовью. Чем сильнее ты любишь, тем острее видишь, тем глубже узнаешь и тем больше обогащаешься. Мы привыкли думать о себе как о людях, которые смогли обогатиться. И ожидаем от вас согласия с подобной точкой зрения.

– Да, – отозвался Взлетающий Орел, – хорошо. Я согласен.

(«…Нанести мне рану», – сказал ему Вергилий Джонс. «Хорошо», – ответил тогда он.)

О'Тул уже вернулся от стойки.

– Ну что ж, – сказал он. – Попробуем еще раз – никто не против? Основной интерес?

Ожидающие лица вокруг…

Превозмогая головокружение и смущение, Взлетающий Орел ответил, сам не понимая, откуда у него взялась такая мысль:

– Гримус. Это Гримус.

– Эк он… – крякнул О'Тул, не находя слов.

– Тише, тише, – произнес Хантер. – У вас, к сожалению, дар задевать за живое. Мы стараемся не говорить здесь… об этом.

Лица вокруг были унылы. Пожелай сейчас О'Тул воззвать к насилию, у Взлетающего Орла не было бы ни шанса.

Неожиданно на сторону «краснокожего» встал Одноколейный Пекенпо.

– Черт возьми, – рявкнул он, – живешь сам и давай жить другим. Он, конечно, чудак-индеец, но не вижу причин не применить это правило и к нему. Среди моих лучших друзей были индейцы. Причин противиться нет. Таких, как он, здесь еще не было, верно? Он заполняет пробел, верно? Так почему бы и нет, черт побери?

Кроме Пекенпо, никто не мог противостоять О'Тулу на его территории. Стеклянное выражение на лице хозяина заведения сменилось двусмысленной ухмылкой.

– Ладно, – сказал он, – предоставим возможность решать графу. Лично я не прочь немного поболтать о Гримусе. Я люблю небылицы…

– Говорят, он пить не умел, – совершенно серьезно объявил