Президент Всея Руси - А. Полевой

оставляя след на пожелтевшей бумаге. — Не лобовая атака, не честный бой, а удары исподтишка. Диверсии. Страх, который заставит Всеволода озираться даже во сне. Да, не благородно. Но я боярин меньше года, не набрался ещё благородства.

Он поднял взгляд на Милорада, стоящего у двери. Лучник молчалив, как всегда, но в его глазах уже горело понимание.

— Милорад. Ты знаешь леса лучше любого из нас. Собери несколько отрядов — тихих, быстрых ребят, тех, кто умеет не только стрелять, но и тихо подкрасться к зверю.

Милорад кивнул, не спрашивая лишнего.

— Муром. Крепость Всеволода, но он на неё опирается, при этом слишком оторвался. Необходимо разорить склады, поджечь конюшни, перерезать дозоры — и исчезнуть, будто вас там и не было.

Ярослав сжал кулак, его сухие губы растянулись в подобии улыбки.

— Пусть думают, что это только начало. Пусть гадают, откуда ждать следующего удара.

— Когда? — наконец произнёс Милорад.

— Как только стемнеет. Выдвигайтесь сегодня же.

Ярослав изучал карту, его пальцы скользили по значкам, останавливаясь на ключевых точках.

— Ратибор… — его голос звучал низко и хрипло, но в нём слышалась уверенность. — Дорогу до Сомши мы знаем как свои пять пальцев. Здесь… — он резко ткнул пальцем в изгиб тропы, — …устроим первую засаду. Два-три арбалетных залпа и отходим. Пусть думают, что это просто налёт.

Ратибор хмуро кивнул, его грубые пальцы сжались в кулак.

— Здесь… — Ярослав переместил палец чуть дальше, к узкому проходу между холмами, — …организуем завал. Поваленные деревья, камни — всё, чтобы задержать их конницу. Ударь и откатывайся. Не ввязывайся в бой.

Он поднял глаза, встречаясь взглядом с Ратибором.

— После сразу в Рязань. Нам нужно укрепить город. Если Всеволод решит идти напрямую, пусть натыкается на препятствия. И накопайте ям, замаскируйте, чтобы кони ломали ноги. Делай те засеки, как на нашей линии обороны между башен. Нужно выиграть время.

— Будет сделано, — чётко ответил он, как повелось ещё со школы.

Ярослав снова откинулся назад, его лицо скрылось в тени, но в глазах читался холодный расчёт.

— Пусть каждый их шаг будет оплачен кровью. Пусть к Рязани они подойдут измотанные, злые… и не готовые к настоящему удару.

Ратибор! Вызови Ваню из Краснограда. Весь порох и селитру пусть везёт сюда. Без остатка.

Ратибор хмыкнул, вспомнив, как тот в прошлом году случайно снёс сарай.

— Всё везите, — Ярослав оскалился. — Устроим Всеволоду огненную встречу. Марфа. Организуй эвакуацию женщин и детей в Красноград. Только ты справишься. В Рязани останутся лишь те, кто сможет держать оружие, — продолжил он.

Марфа не дрогнула, лишь крепче сжала его пальцы в ответ:

— «Железная дорога» будет работать как часы. К утру первые повозки отправятся.

Она уже разворачивалась, собираясь уйти, но Ярослав задержал её и тихо произнёс:

— И… позаботься, чтобы никто не поднял панику.

— Всё будет тихо и быстро, — кивнула Марфа, поправляя платок.

Ярослав тяжело опустился на дубовую лавку. Его исхудавшее, изрезанное морщинами боли и усталости лицо резко постарело в свете догорающих свеч. Пальцы дрожали, когда он провёл ладонью по лицу, смахивая пот.

— Все свободны, — прошептал он, просто махнув рукой, даже не поднимая головы.

Командиры замерли на мгновение — непривычно было видеть своего командира сломленным. Но приказ есть приказ.

Ратибор первым развернулся, тяжело ступая к выходу. За ним, шаркая ногами, потянулись остальные. Лишь Марфа осталась стоять у двери, её тень дрожала на стене, будто колеблясь — подойти или дать ему передышку.

Скрип двери. Тишина.

Ярослав так и сидел, сгорбившись, уставившись в потрескавшуюся деревянную столешницу и потрёпанную карту. А командиры начали отдавать приказы. Механизм управления, который он создавал все эти годы, привычно начал раскручиваться.

Глава 20

Дождь. Бесконечный, назойливый, превративший рязанские улицы в реки липкой грязи. Но город не сдавался.

Ополченцы, облепленные грязью по пояс, копали рвы у стен. Лопаты вязли в раскисшей земле, вода заливала сапоги, но никто не останавливался.

— Глубже, дармоеды! — хрипел десятник, сам по колено в воде. — Чтобы конница Всеволода не смогла пройти!

На стенах плотники, невзирая на дождь, укрепляли частокол. Дерево, мокрое и скользкое, норовящее вырваться из рук. Пальцы замерзали, но никто не жаловался.

А в горнице Ярослава…

Он стоял у окна, опираясь на дубовый посох. Лицо бледное, но глаза — ясные. Рана еще ныла, но тело постепенно слушалось.

И тут скрип двери.

Сенька.

Весь в грязи, с обветренным лицом, но живой. В руках — сверток, завернутый в промасленную кожу.

— Я их нашел, командир — хрипло выдохнул он, протягивая драгоценную ношу.

В низкой горнице, Ярослав сидел за столом, перед ним были разложенные грамоты с тяжелыми сургучными печатями.

Красный воск, оттиснутый княжеским перстнем Бориса Глебовича, блестел в свете свечей. Ярослав проводил пальцем по рельефному узору, ощущая подушечками следы зубцов и вензелей.

— Настоящие… — прошептал он.

Печати были безупречны — ни сколов, ни неровностей. Княжеская власть, застывшая в сургуче.

Он осторожно развернул одну из грамот. Бумага, пожелтевшая от времени, испещрена ровными строчками:

Сия грамота дана на поставку десяти возов овса да пяти бочек меду…

Ничего важного. Обычные хозяйственные записи.

Ярослав прищурился.

— Сенька, позови писаря Онфима..

Юноша кивнул, уже зная, что задумал командир.

Ярослав тем временем поднес одну из печатей к свету. Воск просвечивал темно-багровым, как старая кровь.

— Борис Глебович… прости. Но твое имя теперь послужит мне Я должен спасти Рязань.

Он отложил грамоту в сторону.

Спустя некоторое время.

Горница задыхалась в дымном свете свечи. Ярослав и писарь Онфим склонились над столом, их тени, огромные и изломанные, плясали по стенам.

Перед ними лежала настоящая грамота с печатью Бориса Глебовича — хозяйственная, никому не нужная. И рядом чистый лист пергамента.

— Пиши, как он… — сказал тихим голосом Ярослав, указывая на строки.

Онфим облизал губы, обмакнул перо в чернила. Его рука повисла над бумагой на мгновение — затем заскользила, выводила буквы с пугающей точностью.

Божиею милостью, Борис Глебович, князь Рязанский, всем боярам и воеводам…

…временным наместником и управителем града Рязани назначаю воеводу Ярослава, мужа верного и разумного…

…до нашего возвращения из похода…

Ярослав следил за каждым завитком, каждым нажимом. Онфим писал слишком хорошо его почерк был неотличим.

— Печать… — прошептал писарь, закончив.

Ярослав взял грамоту Бориса, нагрел нож над свечой. Лезвие скользнуло под сургуч. Печать отошла целиком.

Одна секунда. Две.

Горячий воск капнул на новую грамоту. Ярослав прижал печать.

Готово.

Теперь перед ними лежал княжеский указ. Ложный. Но неотличимый от настоящего.

Онфим перекрестился.

Ярослав медленно свернул пергамент.

— Завтра это увидит вся Рязань

На рассвете, когда серый свет только начал