Президент Всея Руси - А. Полевой

пробиваться сквозь пелену дождя, Ярослав вышел на площадь перед княжескими палатами. Он был одет в темный кафтан с серебряным шитьем, выглядел он скромно, но достойно. Его лицо, еще бледное от не долеченной раны, было непроницаемо.

Перед собравшимися боярами, сотниками и горожанами он развернул пергамент с багряной печатью.

— Слово князя Бориса Глебовича! — его голос прозвучал громко и четко, разносясь над толпой.

Тишина. Даже дождь будто стих на мгновение.

Ярослав начал читать, и каждое слово падало, как камень в воду:

По воле моей и по нужде военной, воевода Ярослав назначается управителем града Рязани до моего возвращения… Всякий да слушает его, как самого князя… Всякий да исполняет его волю, как мою…

Бояре переглянулись. Некоторые шептались, другие вглядывались в печать, но никто не осмелился усомниться вслух. Сургучный оттиск был подлинным — каждый узнавал княжескую печать.

— Кто за? — спросил Ярослав, не поднимая глаз от грамоты.

Первым шагнул вперед Гаяз, его мощный голос прогремел:

— За!

За ним — Сенька, десятки голосов. Даже те, кто колебался, теперь кивали. Сопротивляться княжескому указу — значит идти против самого Бориса.

Ярослав медленно свернул пергамент.

— Значит, так. До возвращения князя я управляю городом. До конца осады мой приказ обязателен к исполнению. Кто против?

Тишина.

Только где-то сзади старый боярин Мстислав Семенович хмуро пробормотал:

— Удобно указ через две недели после смерти князя появился.

Но его тут же заткнули соседи.

Ярослав сделал шаг вперед.

— Тогда слушайте, что будет дальше

И город, затаив дыхание, слушал.

Власть перешла к нему — без меча, без крови. Всего лишь с куском пергамента и печатью.

После собрания Ярослав, опираясь на посох, осматривал укрепления у восточной стены, когда по грязи раздались тяжелые шаги.

Ратибор.

Командир подходил, широко ухмыляясь, его кольчуга была забрызгана грязью, а на плече краснела свежая царапина. За ним плелись несколько усталых, но довольных воинов — их арбалеты и мечи еще не успели высохнуть после боя.

— Ну, князь, — Ратибор хрипло рассмеялся, — Всеволод теперь знает, что в рязанских лесах водятся не только волки!

Ярослав остановился, прикрыв глаза от порыва ветра:

— Докладывай

Ратибор с наслаждением перечислил, загибая корявые пальцы:

— Три засады. Первая — у Сомши. Подпустили их разведчиков, как зайца в силок, потом — хвать! — два десятка арбалетных болтов в бока. Пятнадцать трупов, остальные побежали, даже не разглядев, откуда бьют.

Он плюнул в сторону, будто вспоминая что-то забавное:

— Вторая — у брода. Там вообще потешно. Мы им бревна дорогу перегородили, повозки застряли, а мы с флангов ударили. Еще десяток положили, да раненых штук пять осталось — орут, как подстреленные олени громко.

Ярослав хмыкнул, но глаза его оставались серьезными:

— Третья?

Ратибор усмехнулся еще шире:

— А третья — лучшая. Богдан своих лучников через болота провел, ударили по обозу с провиантом. Сожгли пять повозок, перерезали охрану — еще с десяток трупов. А когда их конница примчалась — наших и след простыл!

Он вытер лицо рукавом, оставив грязную полосу на щеке:

— Итого — три десятка трупов, да раненых не меньше. А у нас — ни одной потери. Только вот…

Ратибор внезапно понизил голос, наклонившись к Ярославу:

— Они теперь злее моего бати после хмельного меду. Всеволод уже стягивает дополнительные силы. Скоро попрут по-настоящему

Спустя несколько дней внезапно ударил мороз. Вчерашние лужи схватились хрупким льдом, земля затвердела под копытами, и туман, тяжелый и молочный, повис над опустевшими лесами.

Всеволод двинулся к Рязани.

Его войско, изрядно потрёпанное партизанскими наскоками, теперь шло сплочённой массой — без разведчиков, без флангов, одной железной лавиной. Они больше не боялись засад — мороз сковал болота, сделал дороги проходимыми.

На стенах Рязани дозорные щурились в предрассветной мгле:

— Видишь?

— Вижу… Чёрт. Их… много

Раннее утро застыло в хрустальной дымке. Легкий морозец, первый по-настоящему зимний, покрыл инеем пожухлую траву, затянул тонкой плёнкой лужи у дороги. Воздух звенел от холода, и каждый выдох превращался в белесое облачко. Где-то в лесу треснула ветка — мороз сжимал деревья в своих объятиях.

И тогда земля задрожала.

Сначала — еле уловимо, словно где-то далеко проехала тяжелая телега. Потом сильнее — зазвенели ледяные корочки на лужах, закачались капли на пожухлых стеблях бурьяна. И наконец, из утреннего тумана, медленно, неотвратимо, как сама судьба, стало выплывать войско.

Они шли брать город.

Ярослав, уже стоявший на воротах, сжал рукоять меча. Его план сработал — Всеволод потерял немало воинов, время выиграно, укрепления готовы…

— Ворота! Закрыть!

Голос его, хриплый от недавней болезни, прокатился по стене, как удар колокола.

И город взорвался движением.

На мосту у главных ворот десяток дюжих мужиков, вспотевших несмотря на мороз, ухватились за толстые канаты.

Где-то внизу, во мраке проездной башни, заскрипели лебедки, застучали молотки по засовам.

Тяжелые дубовые створы, обитые кованым железом, начали сходиться, скрипя на ржавых петлях.

Быстрее, черти! Навались из-за всех сил! — орал десятник, сам впрягшись в канат, как обычный боец.

Ярослав видел, как последние опоздавшие горожане протискивались в сужающийся проем, как старик, спотыкаясь, упал прямо на пороге — и его подхватили солдатские руки.

Щелчок.

Массивные засовы легли на свои места.

Теперь Рязань была заперта.

Ярослав перевел взгляд на поле — передовые разъезды Всеволода уже скакали вдоль рва, высматривая слабые места.

— Ну что ж… — прошептал он, ощущая, как холодный ветер облизывает его лицо. — Начинаем

Морозный воздух звенел от напряжения, когда трое всадников под белым флагом приблизились к закрытым воротам. Их дорогие шубы и позолоченные доспехи резко контрастировали с ободранными стенами Рязани.

— Воевода Ярослав! — крикнул старший, высокий мужчина с бородой, заплетенной в золотые нити. — Князь Всеволод предлагает вам почетную капитуляцию! Откройте ворота, и…

Ярослав, стоявший на стене, резко поднял руку, прерывая речь.

— Где сам Всеволод?

Парламентеры переглянулись.

— Его светлость не…

— Тогда и говорить не о чем! — голос Ярослава ударил, как плеть. — Пусть сам придет — если осмелится подойти на расстояние моего плевка!

Толпа защитников на стенах загудела одобрительно.

— Но… ваше положение безнадежно! — попытался вставить слово парламентер.

Ярослав медленно наклонился вперед, его тень легла на всадников:

— Передай своему князю: я буду говорить только с ним. Лично. Глаза в глаза. А пока…

Он сделал резкий жест.

Над головами парламентеров со свистом пролетел болт, вонзившись в землю точно между копыт их коней.

— Это мой последний ответ.

Белые флаги заколебались, кони шарахнулись. Послы, разворачивая лошадей, поскакали назад — к своему стану, где уже виднелся золотой шлем Всеволода.

Золотой шлем князя резко поднялся, когда парламентеры, запыхавшись, доложили о дерзком ответе Ярослава. Над его станом