Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Бронзовые львы смотрели на нее беззлобно, скорее с сочувствием, и странным образом выражение на их мордах напомнило ей Этьена. Сесиль подняла дрожащую руку, погладила одного льва по холодной металлической щеке и прошептала:

– Вы же меня выпустите?

Разумеется, никто ей не ответил: мир сошел с ума, но не настолько, чтобы в нем заговорили дверные ручки. И все же Сесиль навалилась на дверь плечом и нисколько не удивилась тому, что та оказалась не заперта. Тяжело, но в то же время без скрипа дверь приоткрылась, и Сесиль рыбкой выскользнула в темную и дождливую ночь.

Она оказалась на парадном крыльце, и то, что она вышла из дворца именно таким образом, было очень важно. Сесиль это чувствовала, хотя и не понимала, почему так. Она словно бы случайно сыграла чужую роль, совсем не для нее предназначенную, и публика застыла в недоумении: то ли ей освистать самозванку, то ли разразиться аплодисментами. Ведь не она, совсем не она должна была стоять на этом крыльце и смотреть, как дождь смывает кровь с ее рук. Сумасшедшего тирана должен сразить герой, а вовсе не напуганная проститутка. Героя должны встречать ликующие толпы, но никак не пустая площадь под холодным дождем… Сесиль вытянула вперед руки и, закрыв глаза, подставила лицо колючей мороси и ветру. Мелкие капли жалили, как крошечные пчелы; собираясь на лбу, они ползли по щекам, как будто собственных слез ей было недостаточно. Сесиль отстраненно подумала, что после дождя ее волосы всегда курчавятся, и если их не вытереть насухо, то завтра она проснется с вороньим гнездом на голове и никакая расческа не поможет… Завтра? Проснется? Какие странные слова и мысли. С чего это она вообще взяла, что ее ждет какое-то завтра? Никакого завтра не существует.

Все это неправильно, и дальше будет только хуже…

И Сесиль стала спускаться в мир, который даже не подозревал, как он изменился.

Она до сих пор не встретила ни одного человека. Черная машина, на которой ее привезли во дворец, тоже пропала: должно быть, ее отогнали в гараж. Но Сесиль накрыло странное чувство, будто автомобиль на самом деле испарился. Растаял, как мираж.

Странная мысль пришла в голову: а что, если она вовсе не спаслась? Может быть, эта история с ножом для бумаг лишь бред воспаленного воображения за мгновение перед смертью? А на самом деле Президент задушил ее и после смерти она попала в ад и обречена теперь скитаться по пустому холодному городу, где, кроме нее, нет ни единой живой души? Эта мысль не напугала и даже подарила какое-то утешение. Если она мертва, значит, все кончилось. Можно теперь не мыть голову и не чистить зубы, а главное – не думать о том, что с ней станет. Все, что могло случиться, уже случилось, худшее позади, а впереди ее ничего не ждет. И раз у нее нет будущего, значит, нет и прошлого.

Не таясь Сесиль спустилась с крыльца и зашагала к ограде с воротами. Никто не окликнул ее, но она восприняла это как данность: никто и не мог ее окликнуть. С каждым шагом по булыжной мостовой уверенность в собственной смерти только крепла. И одновременно с этим росло желание завопить во весь голос – неважно, что именно, главное – как можно громче. Завопить лишь для того, чтобы убедиться, что никто ее не услышит и никто не прибежит на ее крик… Сесиль этого не сделала и, как выяснилось, поступила весьма благоразумно. Потому что десять шагов спустя оказалось, что предположение, будто, кроме нее, в мире никого не осталось, было преждевременным: она услышала голоса.

Сесиль остановилась и прислушалась. Она не могла разобрать слов, однако голоса показались ей знакомыми. Вильгельм? А вместе с ним… Этьен?! Сердце дернулось так, что под ребрами защемило. У нее перехватило дыхание. Этого не может быть… Откуда здесь мог появиться Этьен, да еще и вместе с Вильгельмом? Нелепость. Сюжет из глупой волшебной сказки про прекрасного принца, явившегося в замок великана, чтобы спасти свою прекрасную принцессу… Но все сказки, и это Сесиль знала точно, – это обман. В жизни так не бывает.

Теперь Сесиль окончательно уверилась, что умерла и попала в ад. Вот только предположение, что ее наказанием станет вечное одиночество, оказалось ошибкой. Все было гораздо, гораздо хуже. Она не могла даже представить, каково это – провести вечность, слушая голос своего возлюбленного, но не иметь возможности прикоснуться к нему или хотя бы его увидеть. Сама мысль об этом разрывала ее сердце.

До боли прикусив нижнюю губу, Сесиль двинулась навстречу голосам. Пусть ей никогда не суждено их достигнуть, она не могла не идти на зов.

Впрочем, далеко идти не пришлось. Не прошло и минуты, как из темноты перед ней выросла чугунная ограда, по другую сторону которой копошились две тени. Это несколько выбивалось из той картины мира, которая уже успела закрепиться у нее в голове, но Сесиль была не в том состоянии, чтобы придавать этому значение. Вот сейчас она сделает еще один шаг, и тени исчезнут или ограда отдалится от нее – она будет идти и идти, но никогда не сможет достичь своей цели.

Она сделала шаг. Тени не исчезли, и ограда не отдалилась. Еще шаг… Тени переругивались тихим шепотом.

– Черт! Я не могу здесь пролезть! – шептала одна из них голосом Вильгельма. – Комплекция не позволяет. Это ты у нас спичка с ножками, а у меня широкая кость.

– Ну так верни мне пистолет! – прошипела другая тень голосом Этьена. – Дальше я пойду один.

– Еще чего удумал! Разбежался! Ты только все испортишь и…

Голоса вдруг смолкли – тени увидели Сесиль, появившуюся из темноты. Она же просто продолжала идти, отказываясь верить в происходящее, но в то же время принимая его как данность. Шаг, другой, третий, еще шаг…

– Сесиль?! – Они сказали это хором, и этого оказалось достаточно, чтобы она бегом метнулась к ограде. Протянув руку сквозь прутья, Сесиль схватила Этьена за лацкан пальто, лишь бы убедиться, что он настоящий. А большего ей и не требовалось.

– Сесиль? Это ты? – задыхаясь проговорил Этьен, хватаясь за нее в ответ, как утопающий за обломок разбитого корабля. Так они и застыли, не говоря ничего, неспособные разжать пальцы. Что ж, если она умерла, на такую вечность