Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Рев звучит все громче; так мог бы звучать огромный паровой орган, если бы кто-то одновременно нажал на все клавиши и педали. Флип чувствует движение воздуха – могучий ветер, бьющий в лицо. Но его пугает вовсе не ветер, а то, что должно последовать за ним. Торопливо, на четвереньках он ползет к Кларе. Поскальзывается и снова ползет, и каким-то чудом – здесь все держится на чудесах – ему удается до нее добраться. Он обнимает ее и крепко прижимает к себе. А мгновение спустя на них обрушивается мощный поток воды.

Сила этого потока такова, что удержаться невозможно. Да и не за что здесь держаться, только друг за друга. Но разве есть в мире более надежная опора? И они прижимаются друг к другу так крепко, как только могут. Флип не видит, что случилось с Этьеном, Ивонн и остальными. Все они исчезают в бурлящих водоворотах, и в мире не остается никого, кроме них двоих. Не остается даже самого мира.

Поток подхватывает их, как пару сцепившихся щепок, крутит и вертит, швыряет из стороны в сторону, силится разорвать объятия и несет неведомо куда. Вперед, назад, вверх, вниз – все направления перестают существовать. Остается лишь стремительное движение.

Флип думает, что это, должно быть, конец всего. Что сейчас в легких закончится воздух и он захлебнется в бушующих водах. Но его жизнь не имеет значения, в отличие от той жизни, что он держит в руках. И его долг – сохранить эту жизнь, пусть даже ценой своей собственной. Однако все, что он способен ей отдать, – это свое дыхание. То немногое, что у него еще осталось. И тогда Флип прижимается губами к губам Клары и выдыхает. Это не поцелуй, это нечто большее – сейчас он отдает ей свою жизнь, всю без остатка. Клара это понимает, потому что отвечает ему тем же. А поток воды их кружит, и кружит, и кружит…

– Вот, глотните воды, – сказал Макс Хенкель, протягивая Флипу эмалированную кружку.

– Что? – Флип вздрогнул. – Ах да… Спасибо.

Честно говоря, он бы предпочел чего-нибудь покрепче. Что-нибудь такое, что вспыхнет сразу, стоит только поднести горящую спичку. Жаль, в номере старика подобных напитков не водилось.

Он осушил кружку одним долгим глотком. Вода была чуть теплой, на вкус отдавала железом, но все лучше, чем ничего. Флип вытер усы и губы рукавом пиджака.

– Что там? – с напряжением в голосе спросил Макс.

Флип поморщился. Хотел бы он, чтобы память у него была как у золотой рыбки. Чтобы уметь за пару минут забывать о чем угодно. Но нет: мир жесток, и картина, увиденная в котельной, останется с ним навсегда. Быть может, будет являться ему в ночных кошмарах: пустой взгляд Гюнтера и черная дыра посреди его лба, обезьянья физиономия Шильке и зеленая купюра в десять марок, прилипшая к щеке управляющего. И блестящие от влаги кирпичные стены, напомнившие ему потроха в мясной лавке.

– Всё как она и сказала: мертвы оба.

Он посмотрел на Клару. Та сидела на краю кровати, обхватив себя руками за плечи, и таращилась на стену. Заботливый Макс обернул ее шерстяным одеялом, но было видно, что девушку трясет. Флип подумал, что, наверное, нужно сесть к ней и хоть как-то попытаться успокоить. В такие моменты очень важно знать, что рядом есть живой человек, на которого можно опереться… Однако он не сдвинулся с места, испугавшись, что его порыв может быть истолкован превратно. Или, что еще хуже, истолкован верно. Он уставился на ржавый налет на дне кружки, не решаясь поднять взгляд.

– Дела, дела, – покачал головой Макс. – Наверное, нужно вызвать жандармов, или кого там полагается вызывать? Врачей, коронера? Похоронную службу?

– Да, – кивнул Флип. – Нужно… Но у нас нет на это времени. Когда эти жандармы соизволят явиться? А потом начнутся вопросы, расспросы и все такое.

– Но ведь это был несчастный случай, – растерянно проговорил Макс.

– И что с того? Пока жандармы будут со всем разбираться и заполнять бумаги, лето кончится. А ты изволь стоять рядом и вежливо отвечать на вопросы какого-нибудь чинуши. Мы не можем себе этого позволить. Мы должны найти малышку Дафну. У нас каждая минута на счету. Особенно сейчас.

При упоминании сестры Клара вздрогнула и обратила к Флипу бледное лицо. И только тогда он заметил, как сильно изменились ее черты: ввалились щеки, скулы стали острее, а тени под глазами были чернее ночи. Клара и без того отличалась некоторой субтильностью, сейчас же она и вовсе походила на привидение. Она ничего не сказала, но по испуганному блеску в глазах Флип понял, что она ждет объяснений: что значит это «особенно сейчас»?

– Гюнтер мертв, – сказал Флип, отводя взгляд. – И я не думаю, что его парни станут теперь нам помогать. Да они даже разговаривать с нами не станут. А без их помощи, боюсь, шансы найти девочку тают на глазах.

Клара коротко вскрикнула и вскочила с кровати, отбросив одеяло. На мгновение Флипу показалось, что она бросится к двери, а оттуда – на улицу, но она осталась стоять, дрожа и сжимая кулаки.

– Я не… Я совсем не знаю город. В одиночку мы ничего не сможем сделать!

Флип развел руками. А что тут скажешь? Она права: в одиночку им не справиться. Он подумал о том, кого из друзей можно привлечь к поискам: Этьена, Вильгельма, Раймона, еще с десяток знакомых. Хавьера, в конце концов, хотя от него в любом деле мало толка, да и вообще, куда он запропастился? В любом случае, их слишком мало. С брешистами, как бы он к ним ни относился, у них был хоть какой-то шанс, а теперь…

– Нам нужна помощь, – сказала Клара, прочитав его мысли.

– Да, но…

– Тереза Аркана, – сказала Клара. – Та сумасшедшая женщина из НСФ.

Флип закашлялся.

– Тереза Аркана?! От нее-то какая польза? Ты уж прости, но…

– Она знает, – перебила его Клара. – Она слишком долго варится в этой каше и знает такое, о чем мы и подумать не можем.

Клара махнула рукой.

– Не спрашивай. Просто поверь мне.

– Ясно. – Флип потянул себя за ус. Плохо дело. Сейчас Клара от отчаяния хваталась даже не за соломинку, а за призрак соломинки. Ну откуда эта чокнутая анархистка могла хоть что-то знать об истории с похищениями детей, если она из канализации и носа не кажет? А с другой стороны – что он мог