Гримус - Ахмед Салман Рушди

– Я только что вспомнил, – сказал он. – В ту ночь, когда я пришел в город. Ты не забыла? Кое-что случилось. Кое-что странное…

– Господи! – охнула Иокаста. – Как я могла забыть. Провал…

– Точно. Что это было, черт возьми?

– Не знаю, – ответила она. – Раньше такого не случалось.

Вергилий взглянул в окно на темную массу горы Каф над ними – ее вершина была затянута тучами.

– Что затеял этот глупец теперь? – сердито спросил он.

– Возможно, он не в состоянии за этим следить, – тихо сказала Иокаста.

– Это было похоже… – начал Вергилий, но остановился.

– На вспышку смерти, – закончила вместо него Иокаста.

Никто из них в ту ночь больше не спал.

– На пути сюда, – сказал Вергилий, – я снова обрел свой дар, представляешь? А потом снова его потерял. Но мне удалось разок совершить путешествие.

– Тебе нужно оставить эти занятия, – ответила Иокаста. – Остальным повезло больше, чем тебе; у нас иммунитет, вот что я хочу сказать.

– Как у того короля, который регулярно принимал яд, чтобы никто не смог отравить его, – заключил с невеселой улыбкой Вергилий.

– Да, – серьезно ответила Иокаста, – именно так.

Вергилий откинулся на подушку.

– Ты этого никогда не поймешь, – сказал он. – В мире нет ничего лучше путешествий по измерениям. Ничего даже близкого.

– Забудь об этом, Вергилий, – сказала Иокаста. – И иди ко мне.

XXXVIII

Ирина Черкасова выплыла навстречу Эльфриде и запечатлела на каждой ее щеке поцелуй.

– Ах, дорогая моя, – воскликнула она, – как тебе удается быть одновременно такой добродетельной и обворожительной? Воистину, ты поступаешь несправедливо – присваиваешь себе все достоинства. Оставляя нам только пороки.

Эльфрида покраснела:

– Какая чепуха, Ирина, ты меня перехваливаешь. Мистер Орел скоро поймет это и решит, что я тщеславна.

– Мистер Орел, – сказала Ирина Черкасова и подала Взлетающему Орлу свою длинную руку. – Мы уже очень и очень наслышаны о вас. Эльфрида взяла вас под свою опеку – вам повезло, она святая.

– Судя по тому, что я вижу, – ответил Взлетающий Орел, склоняясь над вытянутой ручкой, – то сегодня вечером мне повезло вдвойне.

Ирина Черкасова весело засмеялась в ответ, но глаза ее, серые и таинственные, поймав и удержав взгляд Взлетающего Орла, изучали собеседника и, быть может, хранили в себе проблеск обещания.

– Две святые, дорогая! – сказала она, обращаясь к Эльфриде, – сразу две святые: что нам не подвластно?

Глаза Ирины продолжали дразнить Взлетающего Орла. Глазам этим была известна их власть. Между бровями Эльфриды Грибб легла крошечная складка.

– Так пойдемте же, пойдемте! – воскликнула Ирина и, взяв Эльфриду под руку, увлекла ее в салон. Игнатий Грибб и Взлетающий Орел направились следом. Философ на ходу вполголоса бросил своему спутнику:

– Маленький совет, мистер Орел. Будьте осторожны.

Ирина и Эльфрида, обе бледные, утонченные, похожие на фарфоровые статуэтки, плыли впереди. Взлетающий Орел мысленно изумился тому, как стремительно изменилась его жизнь с момента прибытия в К.: сначала еле удерживаемая в рамках грубость «Эльбаресто», теперь в равной степени еле удерживаемые в рамках прелести мира этих двух женщин; и задался вопросом: есть ли существенная разница между этими двумя мирами?

Граф Александр Черкасов сильно потел для столь красивого мужчины. За каждой манжетой он скрывал по платку; один платок был уже мокрым насквозь, второй его быстро нагонял. Граф чрезвычайно часто и лихорадочно вытирал лоб, этот высокий купол, придававший ее обладателю вид чувственного гения; эту иллюзию подкрепляли копна светлых кудрей и слегка вывернутая верхняя губа. Но то была лишь иллюзия; Александр Черкасов был слабым, тупым, бесполезным, вечно выставляющим себя на посмешище дураком, о чем его красавица жена преотлично знала. Используя этот факт в противоборстве с супругом, она не упускала случая уколоть и унизить его. Он никогда не находился, что ответить Ирине: ответа просто не было.

В момент появления четверки граф стоял у неиспользуемого камина в любимой позе праздного аристократа, одним локтем опершись о стену. Еще дальше располагался низкий кофейный столик с графином вина и серебряным порстигаром. В сигаретах не было ни крошки табака; в нем не нуждались, поскольку на полях вокруг К. обильно произрастала индийская конопля. Большую часть жизни Черкасов провел под легким кайфом, что лишь усиливало затуманенность его от природы пустого взгляда. Конопля не открыла в ленивом разуме графа ни одной двери, а только еще глубже погружала его в колею анахронических поступков, из которых и состояла его жизнь. Александр Черкасов все еще был в своем поместье в России.

Свои функции в К. он сводил к абсолютному минимуму; преступления в городе были большой редкостью, из-за чего играть роль судьи Черкасову почти не приходилось, и к моменту появления в К. Взлетающего Орла он уже очень давно не одобрял ничьих основных интересов. Граф спал, курил, бродил по саду и ел. Жизнь состояла из считаного числа развлечений и немногих амбиций; граф был типичный павлин, и ему было достаточно расхаживать повсюду с важным видом. Он бы не возражал против обычной смерти; бессмертие он принял только из-за Ирины, которая боялась старости и испытывала потребность в компании; как только знакомое им общество начало вымирать, Черкасовы перебрались на остров, где время остановилось, – он показался им довольно заманчивым вариантом. Шлюхи мадам Иокасты удачно компенсировали графу безупречную враждебность и сексуальное неприятие, которые он своими слабостями частенько вызывал у жены.

Граф поцеловал Эльфриду в щеку, Гриббу устало и насмешливо отдал честь, а Взлетающему Орлу вяло пожал большой палец.

– Итак, Игнатий, вы обзавелись протеже… и каким красавцем! Очевидно, мои котировки после этого несколько понизились.

– Дух соперничества вам не очень близок, не правда ли, граф? – сказал Грибб.

– Наверное, вы правы, – отозвался Черкасов. – Да. Думаю, вы правы.

– Как бы то ни было, – продолжил Грибб, – это мне должно быть не по себе. Кто я? Гадкий утенок в собрании лебедей.

Черкасов рассмеялся и потрепал Грибба по голове.

– Вы стоите нас всех, Игнатий, – бросил он.

Взлетающего Орла озадачили подобные взаимоотношения, тем более после того, как он заметил, что, прислушиваясь к разговору мужей, Ирина и Эльфрида то и дело словно бы машинально кивают и издают одобрительные восклицания. Учтивость речей графа и его снисходительное поведение отдавали какой-то странной рассогласованностью, словно он считал Грибба фигурой, определенно заслуживающей вознесения на пьедестал, – но только где-нибудь далеко. Но вот Ирина устремила свои сияющие серые глаза на Взлетающего Орла, и тот сразу забыл все, о чем думал.

– Выпьете, мистер Орел? – предложила графиня и протянула бокал, но только после того, как на мгновение сжала стекло в ладонях. – Вот, прошу, – произнесла она весело, – я