Надежда. Адаптация - Алевтина Афанасьева

становясь прежней разговорчивой и бойкой девочкой. Она всё неохотнее отпускала Надю на улицу, не желая оставаться в одиночестве. Ей казалось, что снаружи ожидает некая опасность. Помня, что в прошлый раз ощущение девочки стало пророческим, Надя вела себя крайне осторожно и даже старалась выходить реже. Да и зачем было лишний раз рисковать, если всё можно было отыскать у соседей по подъезду?

В одну из вылазок Надя услышала неявный гул. Показалось, где-то относительно недалеко едет тяжёлая техника или поезд. Было трудно определить, с какой стороны доносится звук, да и снежная дымка плотно застилала горизонт, мешая увидеть что-либо. Мысль добежать до дороги и посмотреть сменилась предательским страхом. Вдруг там не военные или спасатели, тогда её могут схватить, Таня останется одна и, скорее всего, будет обречена.

Гул усилился, показалось, под ногами завибрировала земля. Девушка заскочила в ближайший подъезд и побежала наверх, перепрыгивая через ступеньку. Как назло, люк на крышу был закрыт! Окна на лестничной клетке хоть и выходили на разные стороны микрорайона, но не давали нормального обзора. Чертыхаясь, Надя спустилась обратно и, приоткрыв дверь на улицу, поняла, что пока она металась, над Песочным снова наступила тишина. Что произошло, она так и не смогла узнать. Удивительным было, что никаких следов на земле ей не удалось найти. Как будто гул был слышен только в её голове.

Как-то вечером Таня начала капризничать и плакать, вспоминая родителей. Как будто до этого дня она старательно держала эмоции в себе, но после болезни они одержали верх.

— Не хочу есть, — скривилась Таня и повернулась спиной к Наде. — Мы к маме шли, а ты так и не привела меня к ней! Это ты виновата!

— Ты же болела. Поешь, наберёшься сил, и пойдём дальше.

— Не поем! Мама варила вкусно, а ты — нет.

— Мамы здесь нет, а тебе нельзя быть голодной! — Надя сама была измучена этой неделей, потому говорила с Таней немного заученно и с трудом сдерживала раздражение.

Девочка села в постели, натянув одеяло на голову. Подобрала под себя ноги и из этого «домика» угрюмо посмотрела на Надю. В глазах появился влажный блеск.

— Уже столько времени прошло, а мамы всё нет! Ты врёшь, врёшь! Мама умерла! Она тоже ходит по улицам и кусает всех! Думаешь, я ничего не понимаю?! — Таня зарыдала.

Надя едва слышно вздохнула и крепко обняла девочку. Та запротестовала, в бессилии ударяя её кулачками, отталкивая.

— Она бы не бросила меня, значит, она умерла! Я боюсь идти дальше! Не хочу с тобой!

— Таня, ты зачем так говоришь… Я разве тебя до этого обманывала? — сухо выдохнула Надя. Было обидно слышать такое. — Помнишь, как мы встретились, а? Твой дядя пустил себе пулю в голову. Он спасал тебя, хотя мог бы просто сожрать, когда заболел.

Таня перестала хлюпать. В её глазах появилось беспокойство.

— Да, я не твоя родственница, но ведь забочусь о тебе всё это время, — меньше всего Надя хотела убеждать девочку в том, что никакого обмана в её адрес не было. Она считала, что Таня всё же слишком мала, чтобы перед ней оправдываться. Чтобы завершить ненужный и надоедливый разговор, она решила немного шантажировать ребёнка. — Не забывай. Я иду с тобой в тот лагерь, хотя мне это не нужно. Думаешь, мне это нравится? — Нет, но я всё равно забочусь о тебе. Если ты сейчас меня разозлишь, я брошу тебя. Встану и уйду. Ясно?

— Да, ясно… Не надо, — шёпотом произнесла Таня. Тон девушки привёл её в чувство, заставил успокоиться. — Надечка, не надо, пожалуйста, я больше не буду, я всё поняла.

— Ты думала, что мне тоже трудно? Знаешь, что мне пришлось пройти? Да, я старше, ну и что? Я тоже боюсь мертвяков и не умею всего.

Девочка стала бледной, губы тряслись, но слёз уже не было.

— Прости, я больше не буду… Только мне всё равно не хватает мамы.

Надя обняла девочку, погладила по спине. Та крепко вцепилась руками в её плечи и, как показалось, сразу успокоилась.

— Знаю. Нужно держаться, мы столько прошли. На улице весна, снег начал таять.

Девочка кинулась к окну, подлезла под штору и замерла. В глаза ударило солнце, ещё неокрепшее, немного приглушённое, но даже от него Таня зажмурилась и заулыбалась.

— Как же хорошо! Гулять хочу! Можно? — выпалила она и запуталась, выбираясь из пыльных штор и пледа, закреплённого на карнизе. — Ой, я заблудилась тут! Сейчас поем и обязательно выйду!

Надя передала девочке миску с остывшей кашей и раздвинула шторы. Солнце радостно осветило комнату. Стало видно, как в воздухе поплыли миллиарды пылинок. Рэм залаял, а потом громко чихнул. Таня заулыбалась и отправила в рот ложку каши.

28. Дневник. Детство

«В то лето мне, кажется, уже исполнилось тринадцать. Мы с другом Колькой часто ходили качаться на «тарзанке». На старом дереве, растущем у самой воды, была привязана верёвка с «седушкой». Родители запрещали, но мы всё равно продолжали сбегать туда, желая ощутить чудо полёта над водой. «Тарзанка» дарила ощущение свободы. Мы раскачивались на ней, взлетали до облаков, а после ухали обратно вниз, проносясь над водной гладью и немного задевая её босыми ногами. Потом подолгу сидели под деревом, делясь ощущениями и болтая обо всём на свете. Когда хотелось есть, рвали яблоки или объедались соседской смородиной. В то лето мы с нетерпением ждали каждого нового утра, чтобы бежать к озеру…

Всё хорошее заканчивается. Старое дерево устало терпеть наши игры и однажды, по-стариковски крякнув, сдалось. Друг улетел в воду вместе с «тарзанкой» и отломившейся веткой, подняв гигантский столб брызг. Его звонкий вскрик нарушил тишину утра, а следом от страха завопила я.

Колька пытался кричать, глотал воду, взмахивал руками и ударял по поверхности. У меня в груди всё замирало, казалось, парализует от страха. Бежать за взрослыми, плыть самой, начать кричать — что нужно было сделать?! Выходило, что Колька утонет! Мой лучший друг умрёт. Его никогда больше не будет рядом. — Нет! Не бывать этому!

Тогда я схватила старую ветку, пошла с ней к озеру. Темнота качалась под водной гладью, противно облепляя ступни илом. Он обволакивал ноги плотнее, норовя затащить глубже. Я остановилась, когда вода стала доходить до шеи.

На наше счастье, длины ветки хватило, и он сумел ухватиться за неё и спастись. Когда Коля оказался на берегу, мы крепко обнялись и неожиданно дружно расплакались. Потом сушили одежду на крыше сарая. В тот день мы поклялись никому не рассказывать об этом случае, и заодно решили начать учиться