Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

клочка суши, впечатления были яркие. Вдоль будущей Португалии мы пошли галсами против северного ветра, на ночь уходя в открытый океан, а к вечеру возвращаясь к берегу, что их малость успокаивало, а вот когда, миновав северо-западную оконечность Пиренейского полуострова, трое суток выгребали против ветра к Корнуоллу, парни сильно загрустили. Наверное, кое-кто из них, если не все сразу, пожалел, что поперся сюда со мной. Особенно их смущали высокие волны. В Средиземном море такие не увидишь. Дан и Керки, уже проходившие этот маршрут в обе стороны, похлопывали их по плечу с видом бывалых морских волков и предлагали не падать духом. Только когда увидели светлый, скалистый мыс, который французы назовут Сен-Матьё (Святой Матфей), критяне успокоились.

Думнонии опять встретили нас настороженно, закрылись в своем селении. Видимо, отношения с карфагенянами складываются у них очень по-разному. Я отправил на берег Дана с пятилитровым кувшином вина. Высадившись на берег, он помахал рукой и поприветствовал хозяев на кельтском языке. Его узнали и ответили сразу несколько человек, стоявших на надвратной площадке под деревянным навесом. Пока он поднимался по склону, болтая с ними, открылись ворота, ведущие в селение.

Вернулся боцман через пару часов, пьяный, довольный, с корзиной свежего хлеба и молоком в кувшине, в котором ранее было вино.

— Я им рассказал, что мы привезли и по какой цене. Они уже послали гонцов в соседние селения. Завтра днем при отливе устроим на берегу торг, — доложил Дан.

Во время отлива шхуна садилась на мягкий грунт, немного вязкий, что не мешало переносить грузы на берег. К тому моменту там уже стояло с сотню арб, запряженных волами и нагруженных в основном оловом, Сперва мы доставили думнониям пифосы с вином. Пьяный покупатель меньше торгуется, легче расстается с деньгами. Следующими вынесли на продажу ткани разных цветов, шерстяные и льняные. Пурпур был вне конкуренции. Размели сразу, хотя ткани этого цвета продавались только за серебро, которое раз в десять превышало вес отреза. Из-за последнего чуть не подрались. Красные и желтые тоже разбирали хорошо. Судя по тому, что у местных преобладала шерстяная одежда синего и зеленого цвета, здесь основной краситель — органический из листьев травы вайда, которую на Руси будут называть синячник или синильник.

Один из покупателей предложил янтарь в обмен на ткани. Насколько я знаю, на острове Британия и соседних этот минерал не добывали. Наверное, привезли с территории будущей Дании. Когда я жил там, янтарь изредка находили на побережье. Хотя он мог, переходя из рук в руки, добраться из Восточной Балтики. Подумал, что можно было бы наведаться туда и посмотреть, кто там сейчас живет. Заодно янтаря купить. Сейчас считается одним из самых ценных камней, особенно, если какое-нибудь насекомое внутри, потому что легко обрабатывается.

Приехал за покупками и вождь в шлеме с бычьими рогами, выменял на олово два пифоса вина. Поскольку я знал, что в любой пьянке не хватает еще одного полного пифоса, предупредил его, что рабыни мне не нужны, но с удовольствием возьму белую глину, которой здесь много, две арбы за одну емкость с вином. Привезли каолин через два дня крестьяне. Вождь пировал, не до визитов. В обратную сторону повезли пифос с вином. Так понимаю, вождя увидим не скоро.

Каолин перегрузили в первый трюм и сверху добавили овчины и рысьи, волчьи, лисьи, куньи, барсучьи, выдровые, бобровые шкуры. Как ни странно, в жарком Карфагене меха в цене у богачей. Скорее всего, носят не потому, что замерзают, а чтобы подчеркнуть свой статус. Шкурами африканских уже никого не удивишь, вот и переключились на европейские. В другие два трюма сложили олово, медь, свинец, а сверху накидали толстые, тяжелые, воловьи шкуры. Серебро и янтарь осели в сундуке под кроватью в моей каюте. Их с лихвой хватит, чтобы отбить все мои расходы на этот рейс. Груз в трюмах принесет около пятисот процентов прибыли. Это не считая каолина, выход ультрамарина из которого около тридцати процентов и цена в разы дороже золота. Вот и приходит в голову мысль, что пиратство — способ быстро разбогатеть для тупых отморозков.

Глава 50

Чем хорош проход Гибралтара со стороны Атлантического океана, так это тем, что попутный ветер если и надо ждать, то недолго. Западные дуют часто. Мы проскочили с ходу, причем зашли еще засветло. Нам помогли поверхностное и приливное течения, которые в сумме добавили узла три. Шхуна просто летела под всеми парусами со скоростью узлов тринадцать. Если кто-то и разглядел нас с берега, то в жизни не поверит, что мы не чудное виденье. Нынешние суда так быстро перемещаться не способны, что под парусами, что на веслах.

В Средиземном море скорость упала узлов до десяти. Мы неслись по открытому морю в гордом одиночестве. Все остальные крадутся вдоль берега, чтобы не заблудиться и отсидеться (галеры) ночью и во время штормов на суше. Тунисский пролив проскочили без остановок. Зайти в Карфаген и оставить дома каолин я не решился. Мало ли, решат посмотреть, что у меня в трюмах, или кто-то из критян проболтается. Нынешние люди такие нервные и скорые на расправу, и карфагеняне в этом плане ничем не лучше других народов Средиземноморья.

Любимая казнь у них, которую позаимствуют римляне — распятие. Привязывают руки к горизонтальной перекладине, которую кладут на высокий, чтобы зрителям хорошо было видно, вкопанный вертикально столб. Как я узнал в далеком будущем, человек умирает не от теплового удара, болевого шока, жажды или потери крови, а от удушья. У висящего на руках сильно напрягаются мышцы грудной клетки и диафрагмы. Чтобы сделать вдох, надо подтянуться, превозмогая боль в руках. Мучиться будешь долго, потому что жажда жизни заставит подтягиваться. Редко кто выдерживает дольше четырех часов. В один прекрасный момент силы или терпение заканчиваются, и приговоренный задыхается.

До Пирея мы добрались на девятый день, потому что в Критском море пришлось идти галсами против северо-восточного ветра. Хорошо, что у спартанцев флот маленький и занят более важными делами, а то бы нам пришлось туго. В торговой и военной гаванях было пусто. Видимо, все ушли на фронт.

Мы ошвартовались к каменной пристани, накинув швартовы на каменные кнехты, похожие на кегли. Пришел портовый налоговый инспектор, сухощавый эллин с костистым лицом, как у узника концлагеря. В этом ведомстве часто попадаются персонажи с выразительными лицами. Видимо, другие на такой тяжкой службе долго не задерживаются. Узнав, что именно я привез, тут же отослал посыльного в Афины,