Мстислав Дерзкий часть 2 - Тимур Машуков

Вокруг меня вздыбилась земля. Стены землянки затрещали, из щелей посыпалась труха. Стол, на котором лежали документы, с грохотом перевернулся, и дерево заскрипело, ломаясь под невидимым напором. Воздух зарядился статикой, запахло грозой и озоном. По моей коже пробежали разряды зеленоватого света, выжигая на рукавах рубахи причудливые узоры. Из груди вырвался немой крик, и с потолка посыпался мелкий грунт.

Я был эпицентром крошечного, но яростного шторма. Хорошо, что лагерь находился вдалеке от людей. Иначе эту вспышку увидели бы все. Увидели бы не героя, не защитника, а обезумевшего от ярости монстра.

Не знаю, сколько это длилось. Может, мгновение. Может, вечность. Когда спазм прошел, я остался сидеть на коленях, тяжело дыша, весь в грязи и пыли. Грудь пылала, в ушах стоял звон. Землянка выглядела так, будто через нее пронеслось маленькое торнадо.

И сквозь тяжелое биение крови, заполнившее мою голову, я все же услышал тихий, спокойный голос.

— Мстислав.

Я поднял голову. Вега стояла у входа, прислонившись к косяку. Она не выглядела испуганной. Ее лицо было серьезным, а во взгляде читалась усталая понимание. Она смотрела на меня не как на безумца, а как на раненого зверя, который отбрасывает даже руку того, кто пытается помочь.

— Они… они хотят не просто убить, — просипел я, и голос мой срывался. — Они хотят, чтобы после нас ничего не осталось. Ни памяти, ни жизни. Чтобы земля наша вымерла и превратилась в гниющую пустыню. Это… это даже не война. Это… уничтожение. Как тараканов.

— Я знаю, — просто сказала она. — Я читала.

Она переступила через порог, осторожно шагая среди разбросанных бумаг. Подошла ко мне и опустилась на корточки, чтобы быть на одном уровне. Ее глаза, такие же пронзительные, изучали мое лицо.

— Твоя ярость… она понятна. Но она сожжет тебя изнутри, старик. Или превратит в того, кого ты сам же уничтожаешь.

— Что же мне делать, Вега? — в голосе моем прозвучала неприкрытая, почти детская беспомощность. — Как воевать с тем, кого не видишь? С тем, кто бьет не по армиям, а по самой земле, по душам?

Она помолчала, потом ее взгляд упал на мои руки. На те самые руки, что с каждым поверженным Высшим мертвяком становились моложе, сильнее.

— Ты сам только что сказал, — напомнила она тихо. — Пусть и в гневе. Нам надо становиться сильнее. Тебе… тебе нужно твое прежнее молодое тело. Твоя мощь. Тот, кто, старик Мстислав, может выиграть битву. Но чтобы выиграть эту войну… тебе нужна сила, которая была в тебе, когда годы не тяготели над твоими плечами. Та ярость, что была у тебя сейчас… представь ее, обузданную, заключенную в тело, полное сил и мощи.

Ее слова падали на благодатную почву. Ярость начала отступать, уступая место холодному, расчетливому осознанию. Она была права. Все эти дни я боролся с симптомами, вырезая мертвяков, как сорняки. Но сейчас я нашел корень ядовитого растения. И чтобы вырвать его, нужен был не серп, а топор. Тяжелый, острый, занесенный рукой, не знающей усталости.

Я медленно поднялся на ноги. Кости не хрустели. Мышцы слушались беспрекословно. Я посмотрел на свои ладони. Да, они были моложе. Но недостаточно. Мне нужна была не просто физическая форма. Мне нужна была та самая мощь, что пульсировала во мне сейчас, но укрощенная, подконтрольная. Магия леса, умноженная на свирепость упыря и подкрепленная телом, находящимся в расцвете сил.

— Охотиться, — произнес я, и голос мой вновь обрел твердость. — Целенаправленно. Мы будем искать Высшую нежить. Не ждать, пока она придет к нам. Искать и уничтожать. Резать их, как баранов. Каждая такая тварь — это не просто угроза, это… шаг к моей силе. К нашей силе.

Я посмотрел на Вегу. В ее глазах я увидел не просто согласие, а решимость. Она понимала. Понимала, что мы вступаем на опасный путь. Что моя трансформация — это палка о двух концах. Но другого выхода не было.

— Сейчас… сейчас мне нужно побыть одному, — сказал я, чувствуя, как остатки бури бушуют в крови. — Мне нужно привести мысли в порядок. Привести в порядок… это.

Я ткнул пальцем себе в грудь, туда, где сердце все еще билось как бешеное.

— Я разберу бумаги. Попробую найти еще что-то полезное. Какую-нибудь зацепку. Место, откуда они действуют, — кивнула Вега.

Не говоря больше ни слова, я развернулся и вышел из землянки. Ночной воздух ударил в лицо, холодный и чистый. После спертой атмосферы внутри бункера он показался нектаром. Я задрал голову. Сквозь разорванные тучи светили звезды. Холодные, равнодушные свидетели наших человеческих драм.

Я шагнул в лес. Не на тропу, а прямо в чащу, под сень вековых елей и сосен. Ветви хлестали меня по лицу, цеплялись за одежду, но я не останавливался. Я шел вперед, глубже, туда, где не было ни лагеря, ни бумаг, ни чудовищных планов. Туда, где был только древний, молчаливый лес.

Я шел, и внутри меня шла своя битва. Ярость схлестывалась с рассудком. Отчаяние — с решимостью. Я чувствовал, как магия, что я выпустил, медленно утихает, впитываясь обратно в плоть, оставляя после себя пустоту и странную, щемящую связь с окружающим миром. Деревья будто шептались обо мне. Земля под ногами отзывалась на каждый шаг.

Наконец, я вышел на маленькую, скрытую поляну, залитую лунным светом. Посередине стоял огромный валун, покрытый мхом. Я подошел к нему и опустился на землю, прислонившись спиной к холодному камню.

Закрыв глаза, я попытался дышать ровно. Вдох. Выдох. Я слушал лес. Шелест листьев. Уханье филина. Тихую перекличку ночных зверей. Это был живой мир. Тот самый мир, который они хотели умертвить.

И я понял. Моя ярость — ничто перед их холодным расчетом. Чтобы победить, мне нужно было стать чем-то большим, чем просто яростным воином. Мне нужно было стать оружием. Острым, безжалостным, но управляемым. Мне нужно было принять этот дар, эту странную способность поглощать силу мертвых владык, и обратить ее против тех, кто их послал.

Я сидел так долго, пока луна не начала клониться к западу. Мысли улеглись, выстроившись в четкую, пугающую, но единственно верную линию. Охота начиналась завтра. А сейчас… сейчас нужно было просто слушать. Слушать, как бьется сердце леса. И помнить, ради чего я буду убивать.

Лунный свет, пробивавшийся сквозь хвойные лапы, лежал на поляне призрачными пятнами. Я сидел, прислонившись к валуну, и пытался поймать ритм этого древнего леса, его спокойное, неспешное дыхание. Но внутри все еще бушевало море. Отголоски ярости колотились о стены моего сознания, как волны