Мстислав Дерзкий часть 2 - Тимур Машуков

Силы, что я обрел, поглощая Высших мертвяков, клокотали во мне, требуя выхода. Требуя новой жертвы, новой порции энергии для моего омоложения. Мысль о предстоящей охоте была сладка, как мед, и горька, как полынь. Я жаждал ее. Жаждал чувствовать, как ломаются кости под моим мечом, как темная сила вливается в меня, наполняя жилы молодостью. Но в самой этой жажде таилась отрава. Я чувствовал это кожей.

— Один в поле не воин… — прошептал я в тишину, и слова повисли в воздухе, ни к кому не обращенные. Голос мой звучал чуждо, осипло от недавнего крика. Как же я был слеп! Я думал, что, став сильнее, смогу всех защитить. Но против того, что описали бумаги, не хватит силы и десятка таких, как я. Нужна армия. Нужна мощь целого государства. А что я? Отшельник. Воин-одиночка, зациклившийся на собственном возмездии и собственном возрождении.

Отчаяние, холодное и липкое, стало подбираться к сердцу. Я закрыл глаза, откинув голову на холодный камень. Что мне делать? Куда идти? Кого просить о помощи?

И тогда я вспомнил о них. О тех, чья кровь текла в моих жилах. Чьи лица я едва помнил, чьи имена стерлись из памяти, но чья суть осталась со мной всегда. О предках.

Я никогда не был особо набожным или духовным. Моя вера была в сталь, в крепкую стену щитов, в верность товарищей. Но сейчас сталь была бессильна, стены рушились, а товарищей оставались единицы. Но были еще они. Тени былых времен.

Я не стал призывать их с помощью молитвы или зова. Я просто погрузился в себя. Глубоко, как ныряльщик в темные воды омута. Я отрешился от шума леса, от собственного тяжелого дыхания, от жжения в мышцах. Я искал внутри то тихое место, где жила память не только моя, но и память моего рода. Рода Инлингов.

Сначала была лишь темнота. Густая, беззвучная. Я сосредотачивался, взывая не словами, а самой сутью своего существа. «Отцы… Деды… Прадеды… Услышьте меня. Я заблудился. Мне нужен совет. Мне не хватает мудрости…»

И постепенно темнота стала оживать. Не голосами, нет. Сначала это были ощущения. Воспоминания чувств. Я почувствовал запах дыма от печи в родовом гнезде, которого не видел с детства. Услышал отдаленный звон кузнечного молота. Ощутил на своей щеке шершавую ладонь отца, прикосновения которой позабыл за долгие годы.

А потом пришли и образы. Смутные, как тени на стене от огня. Я не видел лиц, но чувствовал их присутствие. Они стояли вокруг меня на этой поляне — незримый круг из воинов, князей, матерей моего рода. Их было много. Очень много.

И от них исходило… неодобрение.

Это было не гнев, не проклятие. Это была глубокая, безмолвная печаль. Разочарование. Я чувствовал его, как холодный ветер, пронизывающий до костей. Они смотрели на меня — на мое тело, становящееся моложе, на мои руки, жаждущие смерти, на мою душу, затянутую паутиной темной магии, — и скорбели.

Один из образов, самый крупный и величавый, будто бы шагнул вперед. От него исходила власть, знакомая и чужая одновременно. И в моем сознании, без единого слова, родилось понимание.

— Ты идешь не той дорогой, сын мой.

Мысль была ясной, как утренний лед.

— Ты зациклился на силе. На мести. Ты пьешь из грязного источника и думаешь, что утоляешь жажду. Но с каждым глотком ты все больше отравляешь себя.

Я хотел возразить, крикнуть, что делаю это ради них, ради земли, ради жизни! Но перед их молчаливым судом все мои оправдания рассыпались в прах. Они видели суть.

— Ты все меньше походишь на человека, Ты превращаешься в орудие. В бездушную тварь, одержимую лишь уничтожением. Разве ради этого мы передавали тебе нашу кровь? Разве ради этого ты носишь наше имя?

Стыд, жгучий и горький, затопи́л меня. Они были правы. В погоне за мощью, чтобы противостоять чудовищам, я сам начал становиться чудовищем. Я радовался омоложению, не задумываясь о цене. Я жаждал убивать Высших не только для защиты, но и для подпитки собственного эго, собственного страха перед старостью и смертью.

— Тебе нужен не бой, сын мой. Тебе нужен покой. Тебе нужно вспомнить, кто ты.

Образы стали мягче. Печаль сменилась тихой, безмолвной нежностью. Я почувствовал, как чья-то невидимая рука легла на мое плечо. Не тяжелая, как ноша, а легкая, как прикосновение матери, убаюкивающей ребенка.

— Расслабься. Отпусти ярость. Она тебе не слуга, а тиран. Умойся утренней росой. Послушай пение птиц. Вспомни вкус теплого хлеба и запах свежего сена. Ты воин, но ты еще и человек. Не забывай об этом. Твоя сила должна рождаться из любви к жизни, а не из ненависти к смерти.

Я слушал их безмолвные наставления, и камень тревоги, что лежал у меня на сердце, начал понемногу крошиться. Я дышал глубже, ровнее. Напряжение в плечах и спине потихоньку уходило. Я позволил себе просто быть. Не воином, не мстителем, а просто… человеком. Сидящим в лесу под луной.

И в этот миг глубочайшего покоя, когда я был почти что на грани сна, ясного и очищающего, из самой гущи теней прозвучал еще один голос. Он был другим. Не мягким, не утешающим. В нем звучала сталь и власть, несгибаемая воля, что не терпит возражений. Голос основателя. Голос того, кто заложил первый камень в фундамент нашей крепости.

Голос прозвучал не как совет, а как приказ. Четкий, не допускающий сомнений.

— Иди во дворец, Мстислав. Иди в родовое гнездо Инлингов. В нем хозяйничают чужие, но стены его помнят нас. Кровь наша впиталась в его камни. Там твоя сила. Не та, что ты воруешь у мертвых, а та, что дана тебе по праву рождения. Верни ему былое величие. Подними наше знамя. Стань не просто воином. Стань князем. Стань лидером. Один ты — песчинка в буре. Но князь с мечом в руке и с народом за спиной — это стена, о которую разобьется любая тьма. Иди. Это твой долг. Это твое предназначение.

Голос умолк, отзвучав, как далекий гром. Круг теней медленно растаял, их присутствие исчезло, оставив после лишь чувство глубокого, невозмутимого спокойствия и… ясности.

Я открыл глаза. Луна уже почти скрылась, предвещая рассвет. Лес вокруг был все тем же, но я видел его иными глазами. Я не видел в нем укрытия или источника силы для следующей битвы. Я видел его частью своей земли. Земли,