Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона. Часть вторая - Владимир Германович Корешков

Олаф уселся за руль, достаточно уверенно вырулил по зеркалам из узкого прохода двора на улицу. Ехали молча. Не доехав несколько кварталов до нужного нам места, Олаф припарковал бусик, достал чемоданчик, раскрыл его положив на колени. Внутри был небольшой пульт с монитором и кучей кнопочек, по которым, как по клавиатуре рояля, быстро забегали его длинные, как у пианиста, пальцы. Немного поколдовав, в завершение операции от души стукнул громко по клавише безымянным пальцем, после чего уверенно изрек:

– Бинго. У нас есть полчаса.

Мы подъехали к неприметной пятиэтажке в глубине окутанного зеленью двора.

– На каком этаже нужная нам квартира? – спросил я Эдиту.

– На первом.

– А куда выходят окна?

– Вот эти три окна, слева от входа в первый подъезд, которые выходят во двор в нашу сторону. Видишь?

– Угу.

– Вот это они и есть.

– Ясно.

– Гений, у тебя есть оружие? – поинтересовался я.

– А как же. Конечно, – в его голосе сквозило откровенное возмущение моим вопросом. Типа: «Ты что, действительно думаешь, что я боец сопротивления и пошел на боевую операцию без оружия?»

– Отлично, теперь запоминай, – сказал я. – Смотри не только по периметру вокруг, но и на окна квартиры не забывай поглядывать, потому как всякое может случиться, если из этих окон сиганет какая-нибудь из этих гнид, стреляй на поражение. Сможешь?

– Я очень хорошо стреляю, – голосом обиженного ребенка ответил он.

– Ну и молодец, – хлопнул я его по плечу.

Посмотрев на пустой двор и убедившись, что там никого и никто за нами не наблюдает, схватился за ручку двери.

– Ну что, с богом? – спросил я Эдиту. – Идем?

– Идем, – согласилась она, шумно выдохнув из себя воздух.

Мы неслышно выскользнули из бусика в темноту олеронской ночи. Я втянул носом еще разгоряченный, но уже потихоньку остывающий ночной воздух. Все мои чувства обострились и пришли в движение. Эдита двигалась бесшумно, легко, с грациозностью дикой кошки, при этом была очень сосредоточена.

– Ты когда-нибудь делала это? – спросил я шепотом, пока мы направлялись к подъезду.

– Что ты имеешь в виду? – также шепотом, одними губами ответила она вопросом на вопрос.

– По людям стреляла?

– Нет, но я справлюсь.

– Уверена?

– Да. Уверена. За меня не беспокойся. Не подведу, – твердо сказала она, войдя в стерильно чистый и очень хорошо освещенный подъезд, стены которого были выкрашены в холодный серый цвет, отдававший металлом.

Мой взгляд невольно уперся в камеру слежения на потолке. Интересно, этот гений точно отключил камеры? Эдита приставила небольшую считывающую карточку к электронному замку квартиры, после недолгого поиска нужной комбинации раздался легкий щелчок, говорящий о том, что замок открылся. Дам обычно пропускают вперед – так меня мама учила, но здесь не тот случай. Я ни слова не говоря оттер Эдиту плечом, невежливо, конечно, но извини, подруга. Слегка приоткрыл дверь.

За дверью раздавалась громкая ритмичная музыка, пьяные мужские и визгливый женский голос о чем-то спорили, но о чем, было непонятно. Музыка сливалась с голосами, и весь этот шум превращался в единую какофонию из звуков – это хорошо. Они так заняты собой, что не услышат, как мы войдем. Я перезарядил пистолеты, Эдита последовала моему примеру. Вошли вовнутрь, тихо притворив за собой дверь. Из темной прихожей мы прокрались в полутемную комнату, неяркий, мягкий желтый свет, создавая некоторый интим, давал торшер находящийся в углу. В центре комнаты напротив входа стоял угловой диванчик, на журнальном столике полупустые бокалы, на одном из них отпечатался жирный след от ядовито-красной губной помады, батарея бутылок с достаточно крепкими, а также прохладительными напитками, небольшое ведерко со льдом, несколько тарелочек с канапе и какими-то нехитрыми закусками, ваза с фруктами, разломанная шоколадка на неровные кусочки являлись украшением стола.

В общем, ребята подготовились основательно, празднование было в самом разгаре, в воздухе витал страшный дух праздничного застолья, переросшего в дружескую попойку, на ковре возле упомянутого диванчика, уютно устроившись на полу, сидя расположилась компания из двух крепких парней и одной чертовски миловидной девушки с черными как смоль прямыми, длинными, распущенными волосами. Судя по тому, что предстало перед нашим с Эдитой взором, компашка была уже в приличном подпитии, и, как часто бывает у людей в таком состоянии, им захотелось новых острых и необычных впечатлений.

На полу перед ними лежала пустая бутылка, они играли во всем известную, чертовски интеллектуальную игру, называемую бутылочкой. Это когда участники игры садятся в кружок, по очереди крутят пустую бутылку, и на кого укажет горлышко остановившейся бутылки, тот должен выполнить требование остальных играющих, в данном случае игра шла на раздевание. На девушке, сидевшей на полу и поджавшей под себя длинные ноги, ничего, кроме белой маечки на голое тело, подчеркивающей ее упругие стоячие груди с розовыми сосками, ничего не было. Оба парня были по пояс раздеты. Одному удалось сохранить брюки, второму только трусы. Рядом валялась сброшенная, проигранная ими одежда. По заряженным взглядам и сальным масляным глазам игра вот-вот должна была перерасти в старую добрую оргию, и сейчас между ними шел спор, решался вопрос, как это будет происходить. Устанавливались своего рода правила, и устанавливала их девушка, она активно жестикулировала руками и громко, пьяно, почти крича объясняла, что можно, а чего не стоит делать во время соития, стараясь при этом перекричать музыку и своих оппонентов, требовавших как можно большей свободы в отношениях. Мы с Эдитой стояли на пороге комнаты и до сих пор не были замечены хозяевами, они были слишком увлечены. Я покрутив в воздухе рукой, уменьшил звук музыкального устройства. В комнате стало потише.

– Liebe damen un heren guten abend, – вежливо, внятно и достаточно громко, чтобы меня услышали все окружающие, поздоровался я.

Всегда здороваюсь, потому как есть определенные общепринятые каноны вежливости, если соблюдать их неукоснительно, то обязательно прослывешь в обществе высококультурным человеком. Например, одно из этих правил гласит: всегда здороваться, когда заходишь в помещение, где уже присутствуют другие знакомые и незнакомые тебе люди. После моего приветствия наступила относительная тишина, повисла пауза и три пары пьяных глаз уставились на нас с Эдитой, в полном недоумении.

Первым оправился парень, тот, что был в штанах, со словами: «Вы, суки, какого х*я здесь делаете?» Несмотря на то, что он был изрядно пьян, довольно резво вскочил на ноги и бросился на меня. И тут же его челюсть наткнулась на мой кулак, в котором очень крепко была зажата рукоятка пистолета системы «Беретта». От этого крайне недружелюбного соприкосновения парень разбил себе губы в кровь и лишился парочки коренных зубов, поскольку мой кулак придал пареньку некоторое ускорение, указав, в каком направлении ему нужно падать. Он, ни коим образом не оспаривая теорию всемирного тяготения, по всем законам физики, отлетел на диван, по дороге зацепив и перевернув журнальный столик с напитками и едой, раздался душераздирающий звон разбиваемой посуды, и по всему полу вперемешку с едой и осколками стекла рассыпались кубики льда.

– Удивительно невежливый и некультурный господин, – резюмировал я.

Парень хоть и получил достаточно ощутимый удар, но сознание не потерял, усевшись на диван, он зло выплюнул на пол ошметки зубов, окрашивая своей кровью начавший подтаивать лед.

– Вам двоим не вставать. Руки за голову, – приказал я, для вящей убедительности поводив стволами пистолетов в их сторону. – А ты, шустрик, давай-ка быстренько присоединяйся к ним, и без шуток. – Теперь я навел один из пистолетов на него, а вторым продолжал целиться в сторону уже сидевших на коленях и сцепивших руки на затылке мужчинке в трусах и девушке, косившихся на нас во все глаза. Парень испепелил меня взглядом, но подчинился, подошел к своим приятелям и нехотя уселся на колени по примеру своих друзей, сцепив запястья на затылке.

Я осмотрел всех троих, и мой взгляд невольно упал на девушку, ее руки поднялись вверх, и от этого белая маечка высоко задралась и можно было лицезреть гладкую, холеную спину и голую, тугую, аппетитную, как персик, попку.