Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона. Часть вторая - Владимир Германович Корешков

возле нее стоит мое любимое двадцатипятилетнее виски, которое я держу для особых случаев. Нашла все-таки. В бутылке отсутствует две трети содержимого. Резвый старт или финиш, не знаю, как правильно. Веки зло сужены, глаза смотрят не мигая, напоминая дуло пистолетов. Взгляд ледяной и не сулящий ничего хорошего.

– Появился все-таки, – ее хриплый голос подобен дуновению арктического воздуха. Мне кажется, даже температура в комнате упала до минусовой. – Ну и где же ты был, милый?

Вопрос задан спокойным вроде бы, абсолютно нейтральным тоном, но от него почему-то становиться не по себе.

– Где, где? На работе, конечно.

Мой ответ сработал как детонатор. Ее породистое, красивое лицо перекосилось в злобной гримасе.

– Врешь, – завизжала Кейша, взрываясь. – Я узнавала, у тебя вчера был выходной.

В меня полетел пустой бокал. Я успел увернуться, тот попал в косяк двери на уровне моей головы и разлетелся на мелкие осколки.

– Где ты был? Я тебя спрашиваю. С этой сучкой время проводил, с которой тебя видели позавчера в парке?

Интересно, она следит за мной или какой-то доброжелатель нашелся?

– Я так понимаю, ты сейчас говоришь об Эдите, моей школьной подруге?

Постарался я как можно спокойно спросить ее.

– Мне по х*й, как зовут эту блядь. Я спрашиваю, ты сейчас был с ней?

– Поаккуратней в выражениях. Прояви уважение. Ты сейчас говоришь об очень близком для меня человеке, девушке, которую я знаю с детства. Нет, я был не с ней.

Внешне я сохранял почти олимпийское спокойствие, но у меня появилось очень острое желание схватить Кейшу за шиворот и выпихнуть из моего дома.

– Врешь, – завизжала она, срываясь на фальцет. – Не смей мне лгать. Я знаю, чувствую, что ты был с ней. Ты же насквозь провонял этой поганой сучкой.

В меня полетела недопитая бутылка моего любимого виски, поскольку, как я уже отмечал, реакция у меня хорошая, я опять увернулся, оставив свою голову нетронутой и без каких-либо признаков травм или повреждений, не совместимых с жизнью, что не скажешь о несчастной бутылке виски, которая, разбившись все о тот же злополучный косяк, безвременно почила, безвозвратно канув в Лету вечности, покинув этот лучший из миров. Наверняка ее душа перебралась в свой алкогольный рай. На прощание оставив после себя на память восхитительный аромат, распространившийся по комнате. Прощай, дорогой друг, мой незабвенный вискарик, я тебя никогда не забуду. Я с сожалением смотрел на растекающуюся по полу темно-коричневую жидкость. Это было слишком. Такое не прощают.

– Знаешь, что, милая, даже мое ангельское терпение имеет свои границы. Вали-ка ты, подруга, отсюда на хрен.

– Что-о-о? – Кейша взвилась как укушенная. Резко встала, подошла ко мне вплотную, уставилась на меня своими карими змеиными глазами, в которых появился нехороший прищур. – Что ты сказал? Повтори, —прошипела она.

– То, что ты слышала. Вали, свободна. Я больше не хочу тебя видеть. Хватит.

Она размахнулась, чтобы влепить мне пощечину. Я вовремя перехватил ее руку за узкое запястье, говорил же, что у меня реакция отменная.

– Ты, видимо, не понял, с кем ты связался, милый, – сейчас мне в уши шипел целый клубок разъяренных змей, а из ее глаз искрили молнии. – Я ни-ко-му не позволю с собой так обращаться, – сказала она по слогам. – Я решаю, когда хватит. Будь уверен, я жестоко отомщу тебе и растопчу эту твою сучку. Я вас с говном смешаю. Пощады не ждите. Ее не будет, запомни мои слова, Яр Ковалефф, и заруби их себе на носу. Я обещаю тебе, ты еще приползешь ко мне на брюхе, вымаливая прощение. – Зло выхватив свою руку из моей и громко хлопнув дверью напоследок, Кейша ушла.

Здорово. Мне удалось разозлить черную мамбу и умудриться сделать ее своим врагом. Наверное, это не очень хорошо, иметь во врагах ядовитейшую из змей. Мой преподаватель в разведшколе по психологии, Алена Викторовна, сейчас была бы не очень довольна мною. Наверняка поставила бы мне неуд, объяснив при этом, что надо быть сдержаннее, а все конфликты решать на мягких лапах, особенно с девицами, с которыми когда-то спал, а тем более, если они занимают довольно ответственный пост в очень солидной и серьезной организации, такой как гестапо.

Ну извините, не сдержался. Я уже не мог. Меня конкретно тошнило от Кейши. Да, поссорившись с Кейшей, я в силу возраста и минутной слабости сморозил ужасную глупость, надо было стараться разрулить ситуацию по-мирному, но поздно. Дело сделано. Я прекрасно понимал, что это стерва не оставит нас в покое и приложит все усилия, чтобы отомстить. Я не собирался легкомысленно относиться к ее угрозам, надо как-то подготовиться, больше всего я сейчас переживал за Эдиту. Нужно обязательно ее предупредить, что по моей милости ей необходимо быть вдвойне, втройне осторожней. Потому что в этой ситуации может прилететь откуда не ждешь.

Уже в обед мы с Эдитой сидели на заветной скамейке в парке возле штаба. Я вкратце рассказал ей что и как. Когда закончил, был удивлен ее реакцией. Она улыбалась своей легкой, слегка застенчивой улыбкой.

– Ты что улыбаешься? Ты вообще понимаешь, насколько это серьезно. Кейша еще та змеища.

Она поправила челку.

– Ты, конечно, ослушался начальство. Нарушил приказ, и все такое, но, честное слово, я так счастлива, что мне не надо тебя ни с кем делить. А что касается ядовитых змей, открою тебе маленькую тайну, я прекрасный змеелов, и пусть только попробует к нам сунуться, я оторву ей голову. Все будет хорошо, Яр. Теперь я это точно знаю, – уверенно сказала она. – И вообще… – продолжая улыбаться, Эдита погладила меня по щеке, – ты меня не целовал уже восемь часов – это целая вечность. Тебе не стыдно? Нельзя заставлять девушку так долго ждать. Ее фантастические медово-янтарные глаза вовсю смеялись.

Пару дней пролетели пестрой стаей, заскакивая один на другой. Днем мы были на службе, вечером, забыв обо всем на свете, были поглощены только друг другом. Остальное для нас не существовало. Пусть весь мир подождет. Я очень давно не был так счастлив. Носясь как савраска по кабинетам, только шум из-под копыт, то и дело исполняя дурацкие указания фон Даутенберга, я думал только об одном, что скоро вечер и мы с Эдитой снова будем вместе. Мое сердце при этой мысли заходилось сладкой негой. Спустя два дня пришло указание из центра: «Завод-крепость во что бы то ни стало уничтожить и выявить, сколько еще планируется построить таких заводов, и точные места их закладки». Обо всем этом мне сообщила вечером Эдита.

– Радостно. Они хоть там наверху понимают, что здесь без масштабной войсковой операции не обойтись?

– Они все понимают, Яр, – печально улыбнулась Эдита. – Но завод должен быть уничтожен. Корпорации никоим образом не должны получать в полном объеме доступ к разработке редкоземов, которые они собираются добывать при помощи этих заводов – это ведь производство новых, очень эффективных видов вооружения, очередные сверхприбыли, ну и так далее по списку. В общем, петля на шее олеронцев. Да что я тебе говорю, ты и сам прекрасно все знаешь.

– Ладно, – вздохнул я. – Ну и какой план?

– Здесь нам поможет твой начальник, штурмбаннфюрер Даутенберг.

– Да-а-а? – протянул я язвительно. – Что-то я не был в курсе, что он записался в сопротивление.

– Не глупи. Конечно, нет. Ты говорил, что вы ездили не только с проверкой заводов, но и еще на передовую с наградными листами для звездных пехотинцев.

– Ну было такое.

– Почему он не может поехать награждать эсэсовцев, охраняющих завод?

– Я тебя понял. Мы захватываем Даутенберга, поскольку у него имеется допуск на все секретные объекты Рейха, и заставляем ехать с нами.

– Умница, – отметила Эдита.

– Я знаю, что я умница.

– Хорошо. Дальше-то что? Как нам это поможет?

– Дальше