Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

Кот снова мяукает.

– Ясно, ты думаешь, что все люди глупые, – говорит Роджер и возобновляет подъем. – Захочешь – заберешься.

Стремянка устойчива – в отличие от лестницы, приваренной к крыше. Когда Роджер перебирается на нее, она сдвигается в сторону, и он сразу вспоминает о существовании гравитации. Падать будет больно, хотя тут и не так высоко, чтобы разбиться насмерть. Он крепко стискивает зубы и не размыкает их, пока не переваливается через край крыши на надежную твердую поверхность. А затем застывает, еще не успев как следует разогнуться, и смотрит на открывшийся вид.

Доджер и ее соседки постарались на славу. Пока он смотрел ее глазами, она направляла взгляд исключительно на улицу, видимо, хотела увидеть выражение его лица, когда он впервые сюда залезет. Она ухмыляется ему, сидя на складном стуле на краю крыши. Лишь этот стул выглядит так, будто его принесли только на время. Кроме него здесь есть полный комплект мебели для патио, огромный брезентовый зонт и дюжина растений в горшках. На столе шахматная доска с недоигранной партией.

– Как?..

– У Кэндис есть друзья на инженерном, – поясняет Доджер. – Они проводят здесь довольно много времени, поэтому были только рады придумать, как затащить сюда мебель. Было весело. Я сделала для них пару расчетов, помогла найти правильные углы и все такое. Один из парней попытался ко мне подкатить – в метафорическом смысле, не в физическом. Кэндис спасла ситуацию.

– Так ты ни с кем, э-э-э, сейчас не встречаешься?

Выражение тревоги на лице Доджер выглядит так комично, что Роджер разражается смехом и смеется только сильнее, когда тревога сменяется раздражением.

– Прости-прости. – Он закрывается руками, ему уже больно смеяться. – У тебя на лице был ужас. Я видел много разных выражений на лицах у девушек, когда они думали, что я приглашаю их на свидание, но впервые за всю свою жизнь я вызвал настоящий ужас. Я не приглашаю тебя на свидание. И не предлагаю встречаться. У меня сейчас никого нет, и мне хорошо. И я люблю тебя, но не так. Ты мне как сестра.

– Думаю, с точки зрения статистики это разумнее, чем кажется, – говорит она.

Роджер моргает.

– Что, прости?

– Ой, да ладно, как будто ты сам никогда об этом не думал. Мы родились в один день, у нас очень странные закрытые условия усыновления, при которых наши родители ничего не знают о наших биологических родителях, у нас одинаковые глаза, и, хотя квантовая запутанность – это довольно экстремальное проявление, самое близкое, что я нашла к тому, как мы разговариваем друг с другом, – это недоказанные сообщения о близнецах, один из которых всегда знал, что думает другой, даже когда они находились на расстоянии нескольких миль. – Доджер пожимает плечами. – Чтобы это проверить, нужно сделать тест или что-то такое, но держу пари, что мы брат и сестра.

– А ты… ты хочешь сдать кровь на анализ?

Роджер опускается на ближайший стул и нисколько не удивляется, когда ему на колени запрыгивает Билл. Доджер не сказала ничего, о чем он уже не думал бы сам, но, когда твои мысли высказывает другой человек, их не так-то просто проигнорировать.

– Нет.

– Почему нет?

– А вдруг результаты покажут, что мы не родственники? Я не знаю, как по-другому справляться с… чем бы, черт подери, это ни было. Пока я считаю, что то, что между нами происходит, – просто экстремальное проявление феномена близнецов, мы не уроды. Просто регулятор выкрутили на максимум. Но что, если… – Она делает паузу. – Это глупо, конечно, потому что мы оба побывали в больнице. Если бы с нами было что-то не так, врачи бы об этом узнали. Но они же не проверяли нашу кровь на наличие инопланетных белков, или странных механизмов, или еще чего-то такого, потому что тогда они просто спасали наши жизни. Они нас просто лечили. Что, если обнаружится, что в нас что-то не так? Мы пойдем просто сдать анализы, а откроем ящик Пандоры.

– Ты много об этом думала.

Доджер пожимает плечами.

– У меня было много времени.

– Так ты не продолжила заниматься шахматами?

– Нет. – Она качает головой. – Я бы могла, но это никогда не было… Некоторые люди, с которыми я играла, тратили всю жизнь, совершенствуя свои навыки. Они мерили свою ценность тем, насколько хорошо могли двигать фигуры. А я просто знаю, куда надо их двигать. Я чувствовала, что жульничаю. Как когда я помогала тебе играть в «Монополию», а ты злился, потому что это было нечестно по отношению к твоей семье.

– Твое «помогала» – это гудела у меня в голове, как паровой каток, потому что игра шла слишком медленно.

Доджер снова пожимает плечами, на этот раз она улыбается, даже почти застенчиво.

– Я самая нетерпеливая из всех терпеливых людей, каких тебе доведется встретить.

– Думаю, это правда, – говорит Роджер.

Беседа иссякла. На это есть причина: им обоим не слишком уютно оттого, что то, что раньше позволяло им разговаривать друг с другом на расстоянии, осталось с ними и во взрослой жизни. Может быть, на самом деле было бы проще, если бы она не ответила, если бы она оставила его просто посидеть в тишине в их садике и позволила бы умереть этой части их общего прошлого.

Но квантовую запутанность – или что бы это ни было – не так-то просто отбросить. Они все равно должны были оказаться в этой точке, как бы далеко ни уехали, как бы быстро ни бежали. Сейчас он видит это так же ясно, как то, что оживление сходит с ее лица, уступая место терпеливому выжиданию, – так может смотреть только по-настоящему нетерпеливый человек. Доджер – своего рода хищник, она способна и на абсолютную неподвижность, если думает, что ей это нужно, и на столь же абсолютный бросок.

Доджер, со своей стороны, следит за тем, не отвернется ли он, не сбежит ли; она измеряет каждое мимолетное движение, малейшее отклонение от равновесия и сверяет с чек-листом, составленным на основе наблюдений за другими людьми – людьми, которые не были Роджером, ее возможным близнецом, с которым они связаны квантовой запутанностью, и, соответственно, не были тем самым образцом, ради которого список и составлялся. Его способ продвижения по жизни – медленный, но непрерывный – вызывает у нее ступор: сама она всю жизнь провела в рывках и остановках, в забегах и перерывах между забегами. Он вполне может сбить ее с ног, просто продолжая идти вперед, когда она