Черная Песнь - Энтони Райан

могли расслышать, а монахи и доверенные солдаты были расставлены по всей толпе, чтобы донести каждое слово провозглашения. Также было роздано множество брошюр из рисовой бумаги, содержащих сокращенную версию. Ваэлин отметил недоумение, а зачастую и откровенное недоверие, с которым многие горожане читали напечатанные печатными буквами слова. Другие, казалось, были воодушевлены словами и церемонией, желая сохранить хоть какие-то остатки авторитета в период сменяющих друг друга кризисов, когда страшные слухи летали, как вредоносные скворцы. Однако на лицах большинства людей преобладали страх и неуверенность. Хотя эти люди, как и большинство жителей Почтенного королевства, большую часть своей жизни были намеренно лишены информации, слухи и инстинктивное ощущение того, что нормальная жизнь рушится, мало у кого оставляли сомнения в том, что их прежняя жизнь безвозвратно меняется. Возвышение до императора юноши, о котором они не слышали всего несколько недель назад, не могло развеять их страхи и завоевать их преданность.

Их преданность не имеет значения. Эта мысль невольно возникла в голове Ваэлина, наполненная твердой уверенностью, которую он мог бы приписать черной песне. Но в то утро он принял эликсир, и его дар сохранил нейтральный оттенок. Он знал, что это происходит из другого, более глубокого места. Война была его уделом всю жизнь, и он знал, что победа никогда не достигается без тяжелого выбора.

"Знайте, что правление Торговых королей закончилось!" - продолжил настоятель, вызвав недовольный ропот в толпе, хотя присутствие такого количества солдат, выстроившихся в аккуратные ряды по краям площади, оказалось достаточным, чтобы подавить любое открытое несогласие. К двум тысячам дезертиров капитана Коа Лиена присоединились местные мятежники и Дьен-Вен, чтобы создать так называемое Имперское воинство. Численность его не превышала пяти тысяч человек, и Ваэлин понимал, что им придется значительно увеличиться, если у них появится хоть какая-то надежда одолеть орду.

"Рассвет новой эры!" Голос настоятеля стал пронзительным, когда он поднял руки, и Ваэлин был поражен отсутствием привычного цинизма в выражении лица старика. "Светлый век! Век справедливости и изгнания алчности!" Его глаза сверкали искренней верой, обводя толпу, и Ваэлин с мрачным удовлетворением отметил, что это лицо истинного фанатика. "Встань, Император Цай Линь, Избранный Небесами и Благословенный во все века!"

Цай Линь поднялся с колен и предстал перед толпой. Монахи и солдаты в толпе возглавили крики приветствия, за ними быстро последовали их соседи. Оглядев ликующие лица, Ваэлин не увидел в них искреннего энтузиазма: многие бросали настороженные взгляды в сторону солдат, даже когда те возвышали голос.

"Помните речь королевы после Олтора?" сказал Нортах. Они стояли в тени помоста вместе с другими иностранцами из свиты нового императора, кроме Шерин, которой, как Милости Небес, было предоставлено привилегированное место рядом с Цай Линем. Нортах вскинул бровь, повернувшись от толпы к Ваэлину, и на его губах появилась кисловато-веселая ухмылка. "Когда она говорила в то утро, люди кричали до хрипоты. Иногда мне кажется, что именно эта речь выиграла войну".

"Войну выиграли кровь и жертвы", - ответил Ваэлин.

"А здесь ты не видишь ни того, ни другого?" Ироничный привкус исчез из голоса Нортаха, а выражение его лица стало серьезным. "Армия, которую мы создали, чтобы сокрушить волариан, питалась яростной жаждой мести". Он сделал паузу, вздохнул и покачал головой. "Настолько яростная, что мне страшно подумать о том, что мы могли развязать на весь мир. Все, что я чувствую здесь, - это страх. Месть может выиграть войну, но только страх - нет".

Если тебе есть что сказать, брат, я хотел бы это услышать".

Брови Нортаха были тяжелы от нежелания, но в его словах не было сомнений. "У нас было интересное путешествие, мы встретили много хороших людей, убили других и нашли то, за чем пришли". Он бросил взгляд на Шерин. "Берег не так уж далеко. Давайте погрузим ее на корабль и уедем".

"Ты же знаешь, что она не уйдет".

"Зачем давать ей выбор?" Заметив ровный, непреклонный взгляд Ваэлина, Нортах придвинулся ближе и заговорил низким, но настоятельным шепотом. "Торговые королевства падут, брат. Ни ты, ни я, ни она не остановим этого. Я видел достаточно королевств, которые сгорели и..." Он на мгновение прервался, на его губах заиграла отчасти злая, отчасти радостная улыбка. "И теперь я трезв. Я хочу, чтобы мои дети видели отца, который не пьяница".

"Шерин не уйдет", - настаивал Ваэлин. "И я тоже. Этого человека, это существо, возомнившее себя богом, нужно остановить. Если мы не остановим его на Дальнем Западе, я не сомневаюсь, что вскоре мы найдем его орду на берегах Северных Рек".

Он наблюдал, как в глазах Нортаха появляется та же проницательность, что и в момент их встречи. "Что с тобой случилось? Несколько недель разлуки - и ты такой же, как раньше, много лет назад, когда мы еще убивали за ложь, которую говорил нам Орден. Сейчас ты говоришь себе ложь или просто жаждешь получить еще один шанс на Темный клинок? Пытаешься вернуть себе имя, которого никогда не хотел? Это всего лишь имя, брат".

"Имя, которое связывает меня с ним, а его - со мной. Я должен быть здесь". Ваэлин замолчал, когда аплодисменты стихли, и повернулся, чтобы увидеть, как Цай Линь выпрямляется, готовясь говорить. "Возможно, это не так, - пробормотал он Нортаху. "Иди, если хочешь. Я не стану думать о тебе хуже. Только знай, что время, которое ты проведешь с семьей, будет коротким".

Только он отошел, как раздался голос Цай Линя, поначалу неровный. "Я стою перед вами, чужой для многих", - сказал он, и монахи и солдаты снова передали его слова толпе. Ваэлин видел, как горло Цай Линя сжимается, когда он проглатывает кашель, как бледные черты лица делают его совсем юным, но когда он заговорил, голос его обрел громкость и уверенность. "Но я также стою здесь как солдат, тот, кто сражался у стен Кешин-Хо и хорошо знает силу нашего врага. Тот, кто объединился с жителями этого города, чтобы уберечь их от действий предателя. Тот, кто просит у вас не верности, а доверия. Будьте уверены, что Темный Клинок не попросит ни того, ни другого. По правде говоря, он не попросит ничего. Он будет только брать. Если не все, чем вы владеете, то все, на что надеетесь. Если не ваши жизни, то ваши души. Погибнуть в битве с таким злом - значит познать смерть лишь однажды. Жить под плетью Темного Клинка - знать смерть каждый день. Если вы хотите познать жизнь, то доверьтесь мне!"

Это вызвало новые