Черная Песнь - Энтони Райан

люди с могущественными дарами, - вмешался Ваэлин. "Ты знаешь это. Он также владеет артефактом - древним камнем, который Шталхаст выкопал из земли много веков назад, источником того, что мой народ называет Тьмой. Такая сила может извратить человека..."

"Только не его!" настаивал Цай Линь. "Он умрет первым!"

"Он умер бы". Голос Шерин был ровным, когда она отвернулась от окна, скрестив руки, лицо было настороженным, но решительным. "Умер. Кто-то... кто-то другой теперь носит его лицо. Это ясно". Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем заговорить дальше, заставляя себя произносить слова. "Наше горе так же верно, как и его смерть. Держись этого, помни об этом, если тебе придется встретиться с ним лицом к лицу".

"Милость Небес говорит мудро", - сказал настоятель. "Вам следует прислушаться к ней".

Взгляд Цай Линя с хищной неторопливостью скользил от Шерин к старику, враждебность светилась ярче, хотя настоятель либо не замечал ее, либо ему было все равно. "У нас много планов, - бодро продолжил он. "Настало время народу узнать, что их император возродился. Я бы предпочел для провозглашения этого события более исторически значимое место, но придется обойтись этой помойкой..."

"Убирайтесь".

Слова Цай Линя были произнесены мягко, но в них чувствовалась глубокая ненависть. В сжатых кулаках и непоколебимом взгляде младшего Ваэлин увидел готовность к насилию.

"Человек не может спрятаться от своей судьбы", - сказал настоятель, его голос был мягким и лишенным страха.

"Я уже говорил, что не хочу участвовать в вашей безумной затее". Цай Линь не носил оружия, но в его взгляде читалась готовность к смертоносному действию, когда он направился к настоятелю. "А теперь убирайся".

Настоятель поднял подбородок, не решаясь сдвинуться с места, пока Ваэлин не встал между ним и наступающим юношей. "Будет лучше, если я поговорю с ним наедине", - сказал Ваэлин, склонив голову к двери.

Худощавые черты лица старика дрогнули от разочарования, после чего он повернулся и неторопливо вышел из комнаты.

"Почему вы вступили в союз с ним, с ними?" - потребовал Цай Линь, как только дверь закрылась.

"Ты знаешь, что они сделали?"

"Я поднялся на последний уровень", - сказал Ваэлин. "Поэтому я понимаю твой гнев".

"Кого они заставили тебя убить? Если ты вознесся, то должен был кого-то убить".

"Я, конечно, был готов убить настоятеля, но нет, я никого не убивал".

"Тогда тебе повезло. Я потратил годы, пытаясь подняться в храм. Сколько себя помню, это была моя единственная цель, и что же я нашел на вершине? Убийство. Он заставил меня убить моего лучшего друга, моего брата с детства. Я сбросил его с верхнего яруса, потому что так велел мне старик. Храм Копья - прибежище лжецов. Ничего хорошего из него не выходит".

"И все же ты вернулся туда после Кешин-Кхо", - заметил Ваэлин. "Как велел твой отец".

Цай Линь промолчал. Мускулы на его лице напряглись, и он сжал челюсти, отводя взгляд.

"Он знал, что они скажут тебе, - продолжал Ваэлин. "Он знал, что время пришло. Торговые королевства потеряны и не могут быть спасены. Но, возможно, их можно возродить".

"Во что? В видение Храма? Разве это будет лучше, чем замысел Темного клинка?"

"В твое видение. В то, чем гордился бы твой отец. Я проехал мимо многих тысяч людей, чтобы попасть сюда, людей, у которых нет ничего, кроме слабой надежды на спасение, надежды, которая будет гореть ярко, если им будет во что верить".

"Я - приемный третий сын предателя". Плечи Цай Линя поникли, и он опустился в кресло. "Капитан - это самый высокий мой ранг в армии, которой больше не существует, служащей королю, который, скорее всего, уже мертв. Неужели ты думаешь, что они поверят в меня?"

"А почему бы и нет? С каждой победой Темный Клинок преподносит нам урок, к которому мы должны прислушаться. Да, он собирает свою орду, но он также создает свою легенду. Он не просто ведет завоевательные походы, он пишет священное писание. Он выбрал меня в качестве злодея, свою собственную сестру - в качестве великой предательницы, и все это для того, чтобы создать эпос о Темном клинке. Он знает, что простого завоевания недостаточно, если он действительно хочет царствовать как бог. Чтобы победить его, мы должны создать свою собственную историю, историю возрожденного императора, которого приветствуют и благословляют служители Храма Копья".

"Ты думаешь, люди пойдут за мной, основываясь на лжи?"

"Это не ложь", - сказала Шерин. "Служители Храма провозгласили твою принадлежность, и кто посмеет назвать их лжецами? Кроме того, люди уже готовы следовать за тобой. Половина гарнизона этого города и большинство его жителей встали под твое знамя, когда ты объявил о восстании против правителя. Нуан-Кхи скоро станет твоим. Возможно, он станет фундаментом для чего-то большего".

При этих словах Ваэлин придержал язык. У него уже сложилось мнение о судьбе этого города, но, видя конфликт на лице Цай Линя, он почувствовал, что сейчас не время его озвучивать. "Есть еще кое-что, над чем стоит подумать", - сказал он вместо этого. "Твой отец знал о твоей родословной, не так ли?"

"Знал. Настоятель сказал ему об этом, когда вызвал его к себе, хотя тогда я этого не знал". Он наморщил лоб, когда эта мысль привела его к неизбежному выводу, и слова вырвались наружу с усталым вздохом: "И теперь Темный Клинок знает, что он знает".

"Живой бог сражается с возрожденным императором", - сказал Ваэлин. "Прекрасная кульминация эпоса священного писания. Сомневаюсь, что он сможет противостоять этому, что наверняка подтвердит его сестра. Я так понимаю, она где-то здесь?"

"Она здесь", - сказал Шерин, отступая от окна и указывая жестом на свежий столб дыма, поднимающийся над крышами западного квартала города. "В данный момент она оказывает нам особую услугу. Мы собирались объявить об этом нашему вечно многословному совету товарищей-повстанцев. Если все будет хорошо, то эта борьба, по крайней мере, должна быть закончена".

Он нашел Луралин среди пепла того, что было вишневым садом, принадлежавшим правителю Нуан-Хи. Дым поднимался от почерневших и скрюченных пней, когда он пробирался через обгоревшие остатки особняка. Русые волосы женщины из Штальхаста развевались на ветру, когда она смотрела на труп у своих ног - единственный, кого он мог разглядеть среди разрушений. На лице мертвеца не было видно ожогов, его частично скрывал растущий слой пепла, который налипал как снег. Однако на рукавах его тонкого шелкового халата виднелись большие красные полосы.

Луралин не удивилась появлению Ваэлина и лишь слабо