Хозяин Амура - Дмитрий Шимохин

И еще два миллиона принадлежали мне. В свое время я приказал Изе распродать последние 10 000 акций мелким акционерам по тройной цене. То есть в кассу Общества от них поступил один миллион, а еще два миллиона чистой прибыли легли в мой карман, спокойно дожидаясь меня на текущем счете Общества в Государственном банке.

Итого, на текущем счету Общества «Сибирское Золото» в Государственном банке сейчас должно было лежать три с половиной миллиона рублей Общества, и еще 2 с половиной — моих. Солидная сумма для начала. Да и не для начала — тоже!

В целом же мой личный баланс приближался к 3 миллионам. Кроме средств, лежащих на счетах Общества, но принадлежащих мне лично, у меня на руках оставалось примерно 230 тысяч денег, вырученных с продажи амурского золота. Кроме того, где-то в Петербурге наверняка уже накапало роялти от нашей динамитной сделки с Нобелем. Все это были мои деньги, которыми я мог распоряжаться как угодно, не отчитываясь ни перед каким собранием. Именно на них я купил особняк под контору, именно из этих средств я собирался финансировать закупку оружия и другие, особо деликатные операции. Я стал не просто управляющим. Я стал главным и самым богатым акционером своего же Общества, обладая не только контрольным пакетом, но и гигантским личным фондом для ведения войны. И Сибиряков, который думал, что борется с непонятным проходимцем, еще не догадывался, что на самом деле объявил войну магнату, равному с ним, а то и превосходящему его капиталами.

Вечером того же дня, когда я уже собирался отдохнуть, половой в гостинице доложил, что меня спрашивают американские господа. Не составляло труда догадаться, что это мои давнишние амурские знакомые, приехавшие-таки в Иркутск. Я спустился вниз. Кеннан, Баркли и их переводчик Кошкин сидели в холле, ожидая меня.

Я спустился вниз, в холл гостиницы. Американцы ждали меня. Кеннан, Баркли и их молодой спутник Мейнард сидели за столиком, а рядом, как всегда, находился переводчик Кошкин.

— Господа, прошу прощения за задержку, — сказал я, подходя к ним. — Был занят… делами акционерного общества.

Они с пониманием кивнули. Слухи о грандиозной битве за «Сибирское Золото» в «Белом доме» уже, без сомнения, гуляли по всему Иркутску.

— Господин Тарановский, — начал Кеннан через Кошкина, — мы недолго пробудем в Иркутске. Наша деятельность одобрена генерал-губернатором Корсаковым, и теперь нам предстоит долгий путь до Аяна — размечать трассу будущего телеграфа. Но перед отъездом полковник Баркли хотел бы вернуться к вашему… деликатному предложению!

Я посмотрел на полковника. Тот сидел, положив свою больную ногу на стул, и в его глазах был все тот же спокойный, дружелюбный интерес.

— Мы обсудили вашу просьбу, — продолжал Кеннан. — Компания «Вестерн Юнион», как я уже говорил, не торгует оружием. Но… полковник Баркли имеет старые связи в армии и среди промышленников. И он готов оказать вам частную услугу.

Я кивнул, показывая, что понимаю всю щекотливость момента.

— Пятьсот карабинов Спенсера и сто тысяч патронов к ним, — сказал я прямо. — Легенда — геологическое оборудование для ваших изыскательских партий в Маньчжурии. Доставка в порт Циндао. Дальше я заберу сам. Какова цена?

Полковник назвал сумму: двадцать одна тысяча долларов золотом, или около тридцати тысяч рублей серебром. Цена была изрядной, но вполне справедливой для такого товара и таких рисков.

— Я согласен, — сказал я без торга.

Но тут же возникла проблема. Как передать такую огромную сумму наличными в Америку? Ни у кого из местных банкиров не было налаженных каналов для таких трансокеанских операций. До СВИФТ еще далеко…

— Все проще, мистер Тарановский, — усмехнулся Кеннан, выслушав мои опасения. — Мы — телеграфная компания. Мы умеем передавать не только слова, но и деньги!

Схема оказалась до гениальности простой. Прямо сейчас, из иркутской телеграфной конторы, полковник Баркли отправит шифрованную депешу в головной офис «Вестерн Юнион» в Сан-Франциско. Там его доверенное лицо получит приказ и начнет действовать. А я, в свою очередь, здесь, в Иркутске, выпишу переводной вексель на означенную сумму на имя компании «Вестерн Юнион» в одном из местных солидных банкирских домов. Американцы смогут получить по нему деньги здесь, в рублях, на свои текущие расходы по экспедиции. Чистая, почти легальная сделка.

— Отлично, — согласился я. — Я выпишу вексель на банкирский дом купцов Басниных. Их векселя имеют хождение даже в Петербурге!

— И последнее, — сказал я, когда мы уже прощались. — Полковник, если эта партия придет вовремя и товар будет качественным, — готовьте следующую. Тысяча стволов. И соответствующее количество патронов.

В глазах Баркли мелькнуло уважение. Он видел теперь во мне не просто случайного покупателя, а крупного, серьезного клиента.

— Будет сделано, мистер Тарановский, — ответил он через Кошкина. — Можете на меня положиться.

Мы ударили по рукам. Огромная, сложнейшая операция, которая должна была сделать мою маньчжурскую армию непобедимой, была запущена простой телеграммой из заснеженного Иркутска.

Наконец, все дела в Иркутске были улажены. Сделка с американцами заключена, контора куплена, обоз снаряжен. Установился санный путь. И вот в один из морозных ноябрьских дней, когда над Ангарой стоял густой пар, а свежевыпавший пушистый снег скрипел под полозьями, наш караван тронулся в путь.

Впереди ехал я, вместе с Лопатиным и нашими «сыщиками», Иванишиным и Никифоровым, в легких крытых санях-кошевах, запряженной тройками крепких лошадей. За нами тянулся обоз — два десятка груженых доверху саней-розвальней, которые везли припасы, инструмент и полсотни нанятых Лопатиным рабочих для приисков. Молодой инженер Басаргин ехал на одной из передних подвод. Его раскрасневшееся от мороза лицо выражало мальчишеский восторг — он наконец-то ехал к настоящему делу, к своим приискам и машинам. Между санями сновала моя охрана из казаков.

Первый этап пути, до селения Качуг на верхней Лене, был самым легким. Мы шли по Якутскому почтовому тракту — широкой, уезженной дороге с почтовыми станциями, где можно было менять лошадей и обогреться. Но в Качуге цивилизация кончилась. Дальше на север, вдоль великой сибирской реки, уходила лишь едва заметная санная тропа.

Лена еще не встала. По ее темной, свинцовой воде шла шуга — ледяная, хрустящая каша, которая делала невозможным любое судоходство. Я смотрел на эту мрачную, враждебную стихию и думал о том, как же Сибиряков умудрялся снабжать свои артели.

— Обозами возит, как же еще, — пояснил мне