Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

— У всех ее подружек теперь есть мужья, и она сильно переживает из-за этого, — сообщила жена.

Я подумывал об этом. Хотел дать ей свободу и небольшое приданое и вытолкать за кого-нибудь, но все откладывал.

— Ты нашла ей пару? — спросил я.

— Да, — подтвердила она.

— И кого? — поинтересовался я.

— Тебя, — ответила Айрис. — Будет младшей твоей женой. Мы подумали, что так будет лучше.

Одна голова хорошо, а две женские придумают интереснее. В принципе я был не против. Ула молода, красива и не так достает, как ее старшая сестра. Да и, согласно мужской логике, с двумя женами в два раза меньше проблем, чем с одной. Просто мне казалось, что Айрис после родов вошла во вкус, что ей не хватает секса, особенно, когда шляюсь по морям. Видимо, женская логика подсказала им, что, если разделить меня на двоих, тогда уж точно будет хватать обеим.

Глава 61

Ранней весной рабы под моим руководством сделали прививку на старых фруктовых деревьях. Их спилили на высоте сантиметров тридцать над уровнем земли и за кору вставили по четыре черенка накрест. Вар сделали сами из свиного жира, канифоли, изготовленной кипячением сосновой смолы, и пчелиного воска, которые смешали и растопили. Если получится, через несколько лет будем собирать урожай.

В большом имении я посадил лён на поле под яровые, а в малом вместо него — арбузы и дыни. Огородные культуры расположил в междурядьях виноградника и сада. Лен пойдет на продажу, а остальное для себя. Мне теперь надо кормить целую ораву, которая, судя по надувшимся животам молодых рабынь, к концу года станет еще больше.

Закончив посевную и остальные работы, занялся подготовкой шхуны к походу. Перезимовала она хорошо. В нескольких местах немного отошла медная обшивка. Приколотили ее. Открытые части корпуса покрыли битумом. После чего судно стянули на воду и ошвартовали в Торговой гавани у пристани для погрузки. Свободного места в ней было много. Почти все карфагенские купеческие суда, как «круглые», так и галеры, уже отправились в плавание. За навигацию обязаны заработать побольше денег хозяевам.

Еще в начале года я продал половину имевшегося ультрамарина и договорился, что расплатятся со мной, в том числе, и окрашенными тканями. Сперва погрузили в трюма вино прошлогоднего урожая с моего виноградника. Между пифосами уложили шкуры бегемотов, жирафов, зебр и львов и мешки с отрезами тканей. Повезу все это на Балтику. Там такие товары должны быть в диковинку.

Поскольку я теперь гражданин Карфагена, могу выходить в Атлантический океан. Наверное, это кому-то не понравится, но это их проблемы. Как я узнал, прямого запрета нет, а на ваши кривые есть наши загогулины. Экипаж набрал из жителей города: восемь матросов и двенадцать лучников. Основа нашей безопасности — скорость и высокие борта, но и какая-никакая защита не помешает.

В путь отправились рано утром, воспользовавшись задувшим вдруг восточным ветром. За трое суток он пригнал нас к проливу Гибралтар и помог проскочить его. От европейского берега отошла карфагенская военная триера, но не догнала. Я сделал вид, что не заметил ее.

Атлантика встретила нас высокой мертвой зыбью с севера. Волны высотой метра три плавно поднимали и опускали шхуну, которая шла скулой к ним. Из новых членов экипажа никто не бывал в океане и не видел такие высокие волны, поэтому смотрели на них с нескрываемым страхом. Предполагаю, что многие пожалели, что нанялись ко мне, хотя плачу в полтора раза больше, чем получают гребцы на галерах, а работа намного легче, чем налегать на длинное, тяжеленное весло. К вечеру волны стали ниже и длиннее, словно кто-то растянул огромную гармошку.

На следующий день вышли к западному берегу Пиренейского полуострова, где, как обычно, хозяйствовал свежий «португальский» норд, и пошли галсами. Новые члены экипажа в первый день с надеждой смотрели на запад, пока не увидели верхушки гор. На третий день привыкли, перестали переживать.

В Ла-Манше нас при слабом северо-западном ветре прихватил занудный английский дождь. Не знаю, то ли это он будущих англичан передразнивает, то ли они так будут поступать с ним. Мы набрали свежей воды с помощью куска паруса, помылись, постирались. После жары на Средиземном море температура около плюс двадцати казалась райской. В проливе Па-де-Кале увидели рыбачьи лодки, которые тут же рванули к европейскому берегу. Скорее всего, из какого-нибудь кельтского племени. Останавливаться и выяснять не было желания. Этнография меня не шибко интересует.

В Северном море застряли из-за сильного встречного северо-восточного ветра. Шли короткими галсами. Матросы и помогавшие им лучники, наверное, ругались, но про себя. Главное, что было не жарко. Поработаешь и согреешься. Только когда добрались до пролива Скагеррак, ветер понял, что не справился с поставленной ему задачей, и поменялся на попутный северо-западный, благодаря которому быстро проскочили проливы Каттегат и Эресунн. Активный ход сельди уже закончился, но нам часто попадались рыбачьи лодки. Непуганые. Не удирали, но и близко не подпускали. Рыбаки вставали, чтобы рассмотреть шхуну получше. Наверное, несколько месяцев будут обсуждать эдакую диковинку. На всякий случай я прошел посередине между островами Рюген и Борнхольм, которые через сколько-то там веков будут крупными пиратскими базами. Дальше путь держал на Калининградский полуостров. Там точно должен быть янтарь. Даже в двадцать первом веке все еще добывали, и половина населения Калининградской области занималась его обработкой или контрабандой. После каждого шторма по берегу разгуливали обыватели в надежде стать немного богаче.

Через месяц после выхода из Карфагена мы добрались до южной половины Куршской косы, покрытой дюнами, которые казались белыми комками облизанного сливочного мороженого. Встали у берега настолько близко, насколько позволяли глубины, очень малые. Никаких поселений матрос из «вороньего гнезда» так и не увидел. Наверное, эта часть косы до сих пор не заселена. С полудюжиной лучников и двумя матросами я, облаченный на всякий случай в доспехи и вооруженный, поплыл на берег. Одного оставил охранять рабочий катер, а с остальными поднялся на дюну. Вокруг пусто, если не считать птиц. По ту сторону косы, в Куршском заливе, плавали в огромном количестве дикие утки и гуси.

На обратном пути я увидел торчавший из песка красновато-коричневатый камень и не сразу поверил в удачу. Это был кусок янтаря, он же минералоид, окаменевшая живица, весом с полкило. Балтийский называется сукцинит. Есть