Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

сельскохозяйственных работ. Посеянный осенью ячмень, многолетняя люцерна, плодовые деревья и виноградные лозы благополучно дождались тепла. Пчелы тоже пережили холода практически без потерь. Судя по мизерному количеству умерших, можно было не утеплять ульи. Их переставили в те места, где с появлением листвы на кустах и деревьях, будет тень, и добавили еще двенадцать штук, изготовленных зимой. Глядишь, и в них поселятся дикие рои. Предыдущий год показал, что даже десяток ульев приносит больше дохода, чем поля и виноградник вместе взятые, и возни с ними намного меньше. Не зацикливаюсь только на мёде потому, что хочу полностью обеспечивать себя продуктами, не зависеть ни от кого.

Перед самым началом навигации меня вызвали в цитадель на холме Бирса, где был заключен договор на поставку грузов для нужд карфагенской армии на острове Сицилия. Условия были те же, что и в прошлом году, кроме гражданства, которое уже имелось. Шхуна была проконопачена и покрыта битумом, медные листы проверены и прибиты крепче там, где появились загибы. Ее спустили на воду, перегнали к пристани. К весне в городе осталось мало зерна и бобов, поэтому грузили вяленым мясом и рыбой в корзинах и мешках, вином и оливковым маслом в пифосах и амфорах.

«Альбатрос» открыл навигацию, отправившись в рейс первым. Галерам спешить некуда. Они могут выйти позже и засветло под парусом добраться до мыса Бон, переночевать там и на следующий день одолеть главную часть маршрута. Дул попутный южный ветер, наполненный пылью и песком и довольно свежий, благодаря которому мы добрались всего за четырнадцать часов. В Лилибейоне только начало темнеть, когда шхуна встала на якорь на рейде. Я сразу отправил матроса на берег с почтой для Магона, ставка которого была в Панормосе.

Утром к бортам подошли две небольшие галеры, на которые мои матросы начали перегружать привезенное снабжение. Судя по тому, как экипажи галер внаглую воровали вяленое мясо и рыбу из мешков и корзин, с едой в городе проблемы. Хороших полей на Сицилии мало и урожаи не ахти, хватает только на себя и немного на продажу, а пришлось несколько месяцев кормить большую ненасытную карфагенскую армию.

В начале ночи прибыл караван из военных триер и купеческих галер. Им тоже помог попутный ветер. Суда сразу выскочили носами на берег, и экипажи завалились спать. Поутру начали самовыгрузку. Местные грузчики были заняты грузами со шхуны. Нас надо выкидать первыми, чтобы сразу, как получим почту от Магона, отправились в Карфаген.

Гонец прискакал на чалом мерине после полудня, когда мы уже закрыли пустые трюма и обтянули лючины шкурами, пропитанными битумом. На лодке его перевезли на шхуну. Это был молодой сикан с большими темно-карими глазами и длинными, девичьими, черными ресницами, одетый в тунику из грубой небеленой ткани, поверх которой безрукавка из овчины, и кожаные штаны длиной ниже колена, до голенищ кожаных полусапожек с толстой подошвой без каблука. От него воняло лошадью сильнее, чем, наверное, от мерина. Через плечо черная сумка из поскони (ткань из конопли).

Я встретил гонца у штормтрапа, по которому он поднялся неумело, со страхом, из-за чего судорожно хватался за балясины и тросы. Собирался на половине пути вверх оборвать его мучения, протянул руку к сумке.

— Приказано передать в каюте! — надсадно, будто поднимал непомерную тяжесть, прохрипел сикан.

Не хочешь, как хочешь!

Мы зашли в каюту, где он торжественно вручил мне два свернутых папируса, толстый и тонкий, со словами:

— Тонкий отдать лично из рук в руки суффету Эшмуниатону. В нем секретная информация. Толстый — жене Магона. Его дом на дороге на холм, по пути.

— Будет сделано! — улыбнувшись, пообещал я и отнес свитки в спальню, чтобы положить в сундук под кроватью.

Как только за гонцом закрылась дверь каюты, открыл тонкий папирус и начал сразу со второго абзаца, где Магон сообщал, что ведет тайные переговоры с Дионисием, тираном Сиракуз, о заключении мирного договора на приемлемых условиях: карфагеняне возвращают город Селинунт, оставляют себе принадлежавшие им ранее Солунт и Панорамус, и их армия без выкупа убирается с острова Сицилия.

В это время на главной палубе кто-то из членов экипажа спросил сикана:

— Как там у вас дела?

— Отвоевались! Ведем переговоры с сиракузцами о мире, — запросто выдал он главный государственный секрет.

Я вышел из каюты, приказал вирать якорь. Идти придется против ветра. В лучшем случае доберемся до Карфагена завтра к вечеру. Хотелось бы пораньше, чтобы ночью не шоркаться в потёмках по небезопасным улицам города.

Глава 58

«Альбатрос» опять работает на линии Карфаген-Лилибейон, но теперь в балласте к острову и в грузу обратно. Если везем воинов, то погрузка занимает пару часов, а выгрузка несколько минут. Мне больше нравится переправлять детали осадных орудий, башен. Они большие, выкидываем из трюмов по одной и ждем, когда откатят или унесут с пристани, освободив место для следующей. Обычно выгружаемся в Карфагене дня три. Я не спешу. Не потому, что хочу, чтобы контракт продолжался как можно дольше, а чтобы иметь больше времени для своего поместья. Керки и Дан по очереди следят за выгрузкой, а я сразу уезжаю в загородный дом. Там то укос люцерны, то прополка овощей, то качание и продажа меда, то перестановка пустых пока ульев. Есть удачные места, а есть не очень. В одном поставишь улей — и через несколько дней там уже жужжат неправильные пчелы, которые будут делать правильный мед, а на другом находится уже пару месяцев — и все еще пустой. Видимо, есть что-то, что человеческое зрение не замечает, а пчелиное — на раз. Допустим, тепловое, радиационное, электромагнитное или еще какое-нибудь излучение, о котором люди даже не догадываются.

Магона вывезли одним из первых. На этот раз он провел большую часть перехода на полуюте под навесом, попивая со мной домашнее вино, разбавленное водой. В Карфагене его считают героем. Пусть и проиграл сражение, но вернул два города, захваченные сиракузцами, и, что немаловажно, вывезет всю армию вторжения, благодаря чему аборигены и примкнувшие к ним рабы не будут бунтовать и устраивать погромы. Прибывшим воинам сразу выдают жалованье почти за год и просят убраться из города. Те соглашаются, заходят в какую-нибудь корчму, чтобы дернуть посошок — и покидают Карфаген через пару дней без гроша в кармане, но по-своему счастливые. Стоило много месяцев испытывать лишения и рисковать жизнью, чтобы пьяные проститутки пару ночей ворковали тебе, какой ты смелый и щедрый герой. От жены такое