Судьба Одина - Скотт Оден

— Выглядит живым, — пробормотал Гримнир, кивнув подбородком в сторону облака тумана.

Гиф, дремавший в каменной колыбели, зашевелился. Он приоткрыл один глаз, следуя жесту Гримнира.

— Раньше, чем я ожидал, — ответил он. Гиф застонал, поднимаясь, затем оглянулся на Скади, которая не сводила глаз со все еще сопротивляющегося Сеграра. — Подготовь его. — Затем, повернувшись к Гримниру, он сказал: — Позволь мне говорить, маленькая крыса.

Гримнир с трудом поднялся на ноги. Спрятав Хат в ножны, он подошел к тому месту, где Скади побуждала пленника подняться.

— Вставай, шлак, — сказал Гримнир, хватаясь за один конец коромысла и поднимая Сеграра на ноги. — Вставай! Пора посмотреть, чего ты стоишь. Он взглянул на Скади. — Ты уже готова выскочить из кожи и сбежать?

— Фе! — ответила она. — Ты покажешь свое желтое брюхо раньше, чем это сделаю я, негодяй!

— Тогда пошли. — Взявшись за концы ярма, они потащили Сеграра вниз, к краю берега. Этот странный туман рассеивался и таял по мере приближения к причалу; сквозь него Гримнир разглядел киль жуткого длинного корабля, корпус которого был сделан из костей. Пожелтевшие и почерневшие кости, кости белые, как мрамор; бедренные кости, берцовые кости, ребра, бугристые позвонки, расширяющиеся тазовые кости и щитовидные лопатки заменили деревянные перекладины, а на носу была установлена скелетообразная голова огромного зверя — легендарного дракона, — его выступающие наружу челюсти были заполнены зубами, похожими на ножи.

— Имир, — услышал он бормотание Скади. Ее желтые глаза расширились, когда к ней вернулись отголоски детских страхов. Она стиснула зубы, одной рукой двигая рукоять своего меча в ножнах взад-вперед, на всякий случай готовясь его выхватить. Стоявший между ними Сеграр, хотя и не понимал, что происходит, тем не менее дрожал, как новорожденный ягненок.

Вдоль фальшбортов, где разбойники обычно вешали свои щиты, Гримнир заметил двойной ряд выбеленных черепов — человеческих, ётунских, двергских — представителей всех народов, обитавших в тени Иггдрасиля. Странное судно двигалось не на веслах. У него не было ни мачты, ни команды. Оно просто выплыло из-под прикрытия тумана и подплыло к причалу. Под его килем бурлили и пенились воды озера Гьёлль. На корме стояла фигура, держа узловатую руку на румпеле, сделанном из светлой гладкой кости. Существо был массивным, почти вдвое выше Гримнира и втрое тяжелее его; это был ётун, с кожей цвета северных льдов и длинной бородой, оттенок которой напомнил Гримниру грозовые тучи. Глубоко посаженные черты резкого лица, глаза, черные, как безлунная ночь; они были устремлены на берег.

— Давно я не откликался на призывы с твоего острова, скрелинг. Что ты ищешь?

— Проход, О Харбард, — ответил Гиф. — Через озеро и в устье Гьёлля, до дороги Хрехольт.

— И что предлагаешь ты?

Гиф кивнул Гримниру. Вдвоем они со Скади боролись с Сеграром, подтаскивая его к краю причала. Оказавшись там, Гримнир ударом ноги сбил своего сводного брата с ног, бросив его на колени, несмотря на приглушенные протесты. Гиф протянул руку и сорвал капюшон с головы Сеграра. Великан заморгал от внезапного света, ослепленный сиянием Девяти Миров. Его нос превратился в кровавую корку; засохшая кровь запачкала подбородок и края импровизированного кляпа. Сеграр огляделся по сторонам, ища какого-нибудь союзника во всем этом, какой-нибудь выход. Красные глаза, горящие страхом, молили Гримнира о помощи.

Гримнир, однако, лишь усмехнулся.

— Мы предлагаем тебе кровь, О Харбард, — сказал Гиф. — Кровь Балегира Глаза, известного с древних времен как Даинн, сын Трара. — Услышав это, Гримнир искоса взглянул на Гифа, но ничего не сказал.

Нахмурив брови, ётун склонился над украшенным черепами бортом корабля. Один палец цвета льда коснулся подбородка Сеграра, заставляя его поднять голову, по которому текла кровь из разбитого носа. Харбард поднял этот палец, внимательно вгляделся в черное пятно, затем нерешительно прикоснулся к нему языком. Ётун нахмурился и сплюнул.

— Разбавленная, как и вся кровь твоего вида, скрелинг, — сказал Харбард. Он огляделся, его взгляд остановился на Скади. — Дай мне и эту тоже. Что скажешь?

Прежде чем Гиф успел ответить, прежде чем Скади успела отреагировать, голос Гримнира хлестнул, как кнут с железными зазубринами.

— Только тронь ее, — прорычал он, — и я раскрою твой жалкий череп прежде, чем потоплю это жалкое подобие лодки!

Резким жестом и предупреждающим шипением Гиф попытался заставить его замолчать.

Харбард перевел свой черный взгляд на Гримнира.

— Ты слишком высокого мнения о себе, маленький скрелинг, — сказал ётун, скорее удивленный, чем рассерженный. — Назови себя.

Гримнир выпрямился во весь рост:

— Меня зовут Гримнир. Человек в капюшоне и проклятие моего рода! Я последний из рода Балегира, который досаждал Мидгарду; последний каунар, который охотился на сыновей Адама! Я ходил по ветвям Иггдрасиля и сотрясал кости Имира! И если ты испытаешь меня, ётун, я добавлю к своим многочисленным именам еще и Крушителя-кораблей и Убийцу паромщика!

Великан моргнул. Его темные глаза сузились, когда он что-то вспомнил.

— Человек в капюшоне. Я слышал о скрелинге, который так себя называет. Сьйоветтиры говорят о нем шепотом, боясь произнести его имя. От болтливой Рататоск, которая разносит сплетни от корней Иггдрасиля до его вершины, я тоже слышал это имя. Ты тот самый Гримнир, который убил Локейских ведьм, хитрую Гьяльп и свирепую Имд?

Гримнир выпятил грудь. Что-то среднее между улыбкой и насмешкой промелькнуло на его суровом лице.

— Тот самый.

— Но одна из сестер сбежала от тебя, так? Жестокая Атла? Она ищет тебя, скрелинг. Она поклялась отомстить. Неужели это тебя не пугает?

Гримнир засунул большие пальцы за оружейный пояс.

— Почему я должен бояться? Возьми его в качестве платы, — Гримнир толкнул Сеграра в плечо, — и доставь нас на дорогу Хрехольт. Когда эта Атла найдет меня, я подарю тебе еще один череп ведьмы для твоей коллекции! Что скажешь?

При этих словах Харбард обнажил острые белые зубы в свирепой ухмылке:

— Я принимаю твою плату, Гримнир из Настронда.

Как только эхо слов ётуна затихло, Гримнир услышал жуткий скрежет, как будто концы сломанных костей встретились и заскрежетали друг о друга. Гримнир отступил с ядовитым проклятием, когда из переплетения костей на носу корабля появились две скелетоподобные руки. Они сгибались и разгибались, с длинными пальцами и острыми когтями. Стоя на коленях, плененный Сеграр бился и пытался подняться. Он начал вырываться, когда первая из них схватила его, затем вторая. Ярмо сломалось под чужими пальцами; цепи соскользнули на землю и зазвенели по камням. Внезапно свободный, Сеграр стал колотить и царапать скелетоподобные руки, пока костяшки его пальцев не разбились в кровь. Все