Таверна в другом мире. Том 3 - Лев Белин

Его цель была выбрана не случайно. В дальнем, но видном ряду, у самой стены, сидела на складном стульчике старуха-полуросличка. Ее лицо, изборожденное морщинами, напоминало спелое яблоко, но глаза были остры, как у молодой сороки. Перед ней на чистой холстине лежали Ягоды Тенистых холмов — мелкие, иссиня-черные, источающие густой, сладкий, почти опьяняющий аромат. Редкий, сезонный товар. Цена — ползолотого за меру. Их скупали алхимики для эликсиров и богатые повара для изысканных соусов и десертов. Старуха была легендой рынка — все знали, что торговаться с ней бесполезно, а качество ее товара безупречно.

Телан подошел к лотку, остановился, окинул ягоды высокомерным взглядом и, не здороваясь, возвысил голос так, чтобы его слышали на три ряда вокруг.

— От имени Гильдии Кулинаров! — его слова прозвучали, как удар гонга, на мгновение заглушив гомон. — По гильдейскому праву приоритетной закупки скупаю всю партию по утвержденной закупочной цене. Пять серебряных за меру. Упаковывай.

Наступила секунда ошеломленной тишины. Пять серебряных. Это было в десять раз ниже справедливой цены. Это было даже не грабеж. Это было плевком в лицо.

Первой взорвалась сама старуха. Ее лицо покраснело, а глаза вытаращились от бешенства.

— Пять серебряных⁈ — взвизгнула она, вскакивая. — Да ты, щенок паршивый, с дуба рухнул⁈ Это ягоды с Тенистых! Их месяц в горах собирают! Иди проспись!

Но ее крик лишь подлил масла в огонь. Ропот, который уже зрел в толпе, превратился в гул возмущения.

— Слышали⁈ Гильдейское право! — завопил кто-то.

— Да они совсем зажрались! У старухи последнее отбирают!

— Грабят средь бела дня! — пронеслось над рядами.

Телан стоял, выпрямившись, с холодным, надменным выражением лица, будто не слыша криков. Он даже протянул руку, чтобы взять одну из корзинок. В этот момент старуха, не помня себя от ярости, швырнула в него пригоршней спелых ягод. Темно-сизые шарики разбились о дорогой бархат его камзола, оставили сочные, пурпурные пятна. Это был идеальный, живописный акт народного гнева.

Именно в этот момент из толпы, словно из-под земли, выросли двое. Они были в таких же бархатных камзолах, но их вышивка была скромнее, а на груди у каждого висел оловянный гильдейский знак. Их лица, обычно самодовольные, были перекошены яростью и недоумением.

— Ты кто такой⁈ — проревел тот, что был покрупнее, хватая Телана за рукав мертвой хваткой. — Где твой знак⁈ Какой старший отдавал приказ⁈

Телан изобразил панику — туповатую, испуганную панику мелкого сошки, попавшегося с поличным.

— Мне… мне сказали… — забормотал он, пытаясь вырваться, — Старший советник у склада… он велел… гильдейское право…

— Какой старший приказчик⁈ — рявкнул второй гильдеец, загораживая ему путь. — Мы здесь закупки ведем! Ты самозванец!

Толпа замерла, наблюдая за разборкой. Это было даже лучше, чем надеялся Телан. Гильдия сама себя изобличала на его же глазах.

— Отпустите! — взвизгнул Телан, из последних сил дергаясь. Хватка гильдейца на миг ослабла — то ли от неожиданности, то ли от презрения к этой «мышиной» возне. И этого мига было достаточно, — Пространственный прыжок, — шепнул он едва слышно.

И исчез.

Точнее, для окружающих это выглядело именно так. Рука гильдейца, сжимавшая пустой воздух, судорожно дернулась. Сам Телан материализовался в двадцати шагах от них, у лавки с глиняными горшками, возникнув из ниоткуда так внезапно, что опрокинул стопку плошек. Он нарочито неуклюже споткнулся о разбитую черепицу, едва не упал, отчаянно замахал руками и, с диким, перепуганным визгом, ринулся прочь, петляя между лотками и растворяясь в хаосе рынка.

Двое настоящих приказчиков стояли, красные как раки, под перекрестным огнем взглядов и криков. Они пытались что-то кричать в свое оправдание, но их голоса тонули в волне народного гнева. Пятна от ягод на развороченной земле и опрокинутые горшки были немыми свидетелями их публичного унижения. Толпе было уже всё равно, гнев обретал конечную форму. И его создал вовсе не Телан, а годы и годы давления гильдий.

Итог утра был оглушительным. Гильдия Кулинаров не просто попала в центр скандала. Она была публично опозорена в глазах тех, кого считала своей кормовой базой — мелких торговцев и поставщиков. У них был «свой» человек, который грабил старух и скрылся у всех на виду, а сама гильдия оказалась беспомощной, не имевшей понятия кто это и зачем всё это.

Телан, уже давно сменивший камзол на самую невзрачную одежду скотника и сидевший на крыше одного из складов, наблюдал, как волна возмущения расходится от рынка по городу. Он выдохнул. Первая часть плана Освальда была выполнена. Буря, которую он посеял, теперь бушевала сама по себе. Оставалось только ждать, когда давление этой бури станет для гильдии невыносимым. Он достал краюху хлеба и отломил кусок. Работа была сделана. И сделана блестяще.

Финальный аккорд прозвучал не в гуле толпы, а в гробовой тишине глухой подворотни, зажатой между слепой стеной склада и покосившимся забором. Сюда не доносилось ничего, кроме капающей с карниза воды и далекого, приглушенного рынком звона колокола, отбивавшего полдень.

Телан скинул с себя последнюю маску. Под ним оказалась простая, запачканная потом рубаха. Он стоял, опершись ладонями о холодную, шершавую каменную стену, и дышал глубоко и редко, пытаясь унять дрожь в коленях. Не страх — его уже не было. Адреналиновое похмелье, пустота после финального, головокружительного акта.

Он проделал всё. За сутки он был скотоводом, скромным торговцем, надменным гильдейцем, жертвой, наемником и хвастуном. Он засеял слухи в плодородную почву новостника, запустил их в официальное русло через вестников, разжег искры народного гнева в трех тавернах и, наконец, устроил публичный спектакль-провокацию, который навсегда впишется в городской фольклор. Город, этот живой, дышащий организм, теперь бурлил ядом, который он впрыснул в его кровь. Гильдия Кулинаров из уважаемого института превратилась в глазах улицы в банду магических вымогателей и неудачливых дураков.

Измотанность валила с ног, но под ней, как родник подо льдом, билась тихая, чистая ликующая струна. Он сделал это. Не сорвался, не провалился, не был пойман. Он переиграл систему на ее же поле.

Он поднял голову, глядя в узкую щель между крышами, где виднелось бледное полуденное небо. Где-то там, за этими крышами, в каменной коробке Корпуса Стражей, сидел человек, чья судьба теперь висела на этом тонком, невидимом паутинном мосту слухов и общественного мнения.

— Держись, Маркус, — прошептал Телан, и его