Надежда. Адаптация - Алевтина Афанасьева

«Успокоиться. Тихо, тихо… Она не могла потеряться. Здесь идти некуда! Просто ещё один город. Таня умная, столько времени продержалась без меня…»

Надя наклонилась, заметив на земле чей-то след. Большой, явно мужской ботинок, размера сорок четвёртого, не меньше. Подняв кусок деревяшки, ткнула — отпечаток нарушился, оплыл, в него натекла вода.

«Свежий. Совсем свежий. Как такое возможно?! Неужели старик снова следил за нами? Пока я ходила, пришёл и украл Таню! Нет, не может быть, не нужно, это слишком…»

Надя начинала паниковать. От навалившихся переживаний затряслись руки. Она вернулась в подъезд, села на ступеньки и закрыла глаза. Если это сделал старик, то оставалось только одно — убить его и спасти Таню. Но вдруг с ним был кто-то ещё, что тогда? Даже будь у неё приличный арсенал оружия, ничего бы не вышло.

Шум, похожий на скрежет, донёсся снизу, из-под лестницы. Надя замерла, прислушалась, принюхалась, но привычного запаха гнили — вечного спутника мертвяков — не учуяла. Скрежет дополнился шорохом, а потом раздался звук, напоминающий мычание.

На полусогнутых от страха ногах, девушка осторожно спустилась на пролёт ниже и замерла, поняв, что звуки издаёт Таня. Волнение вспышкой перевернуло всё внутри, и Надя безрассудно кинулась в темноту.

Небольшой коридор первого этажа исчезал под лестничным пространством. Обычно там хранили хозяйственный инвентарь для уборки. Рядом, пристёгнутые на амбарные замки к трубе отопления, стояли два велосипеда со спущенными шинами.

Таня лежала в углу, пытаясь освободиться и скинуть с головы намотанную грязную серую тряпку. Девочка протяжно выла и иногда в отчаянии дёргалась.

Надя откинула в сторону ведро, коробки, которыми замаскировали девочку. Поняв, что она не одна, Таня заныла громче, теперь в голосе слышался ужас. Девушка торопливо стянула с неё мешок. Заплаканная девочка дёрнулась от страха, в полутьме сразу не разобрав, кто перед ней стоит.

— Тише, тише, это я! Всё в порядке, уже всё в порядке! — Надя осторожно вытащила тряпку у неё изо рта. Девочка закашлялась, зашевелила ртом, облизывая пересохшие губы.

— Кто это сделал? Кто тут был? — шептала Надя, возясь с верёвками. Узлы были крепкими, вязали не наспех, а надёжно, надолго. — Ну же, поговори со мной…

— Ты! Это всё ты виновата! — вдруг произнесла девочка.

— Виновата, да, что оставила одну, — закивала в ответ Надя. Ей было страшно понимать, что человек, сделавший это, вёл себя так вольготно. Хотелось проучить его. Отомстить! — Такого больше не повторится, прости меня, Танечка! Я не буду тебя оставлять одну!

Девушка и сама была готова расплакаться. Верёвка, наконец, поддалась. Надя хотела было осмотреть запястья девочки, но та отдёрнула руки и толкнула её в плечо.

— Это всё ты виновата! Ты обманула меня. Всё из-за тебя! — дрогнувшим голосом произнесла Таня, а потом вдруг напугано вскрикнула и заслонилась руками, глядя куда-то за Надино плечо.

Девушка обернулась, успев заметить лишь чью-то тень. В следующее мгновение удар по голове опрокинул её на пол. Внешний мир погас, как картинка телевизора. Какое-то время Надя ещё слышала звук чьих-то шагов и отчаянное рыдание девочки, а потом всё затихло.

34. Дневник. Мертвяки

«Мертвяки — медленные, тупые, вонючие существа, внешне всё ещё похожие на людей. Для них нет сожаления. Запрещаю себе думать об этом! Никаких параллелей с тем, кем они были раньше нельзя проводить. У меня к ним — отвращение и страх.

Людям пора перестать воевать между собой за барахло. Надо объединиться, чтобы больше никто не пострадал, чтобы мертвяки не прибавлялись, а только исчезали, а мы могли спокойно жить.

Всем нам нужен план, оружие и смелость. Думаю, если повезёт, за год можно вернуть прошлую жизнь. Войны же не было, бомбы не падали. Если эпидемию остановить в ближайшее время, то у нас есть шанс.

Только кто должен начать возрождение, если выжившие стали страшнее этих тварей? Ведут себя как свиньи. Дорвались и творят, что хочется, не думая ни о чём. Если раньше такие люди предавали за деньги, «тёплые» места, должности, то теперь на кону жизни и обустройство быта в новом мире. Они ни во что не ставят чужие жизни — это пустышка, игрушка, легкодоступный ресурс… Поэтому считаю, что они ненормальные и несут угрозу ещё большую, чем мертвяки.

Человек должен оставлять после себя хорошее: красивые здания, интересные книги, фильмы, изобретать во благо другим, но когда эта цепочка нарушается… все мы — каждый из нас — теряет нечто важное в завтрашнем дне. Не всегда такое понимаешь сиюминутно, кому-то нужны годы на осознание, но в итоге это всё равно происходит. Лишь созидание остаётся в веках, когда империи рушатся… В общем, я хочу, чтобы и после нас сохранилось что-то кроме уродливого полуразложившегося мира… Быть может, тогда нас вспомнят добрым словом… А пока нужно выжить и продолжать своё дело, которое выбрала…»

35. Прошлое

Кто-то хлёстко ударил по щеке несколько раз, потом встряхнул за плечи так сильно, что голова ударилась о стену. Надя застонала, подняла руки, пытаясь заслониться, а потом вдруг ощутила прохладу на лице: ко лбу приложили влажную тряпку. Стало спокойнее, повеяло чем-то из детства. Девушка открыла глаза, прищурилась.

Комната была размыта, как будто в фотоаппарате сбился фокус. Вместо мебели были пятна, окно казалось светлым квадратом, слишком ярким, чтобы смотреть в его сторону. Надя потёрла глаза, мир постепенно обретал очертания.

— Не так уж сильно я тебя приложил, хватит валяться, — с усмешкой произнёс знакомый мужской голос. — Разве что малость перестарался, но это я не нарочно.

У Нади внутри шевельнулось что-то, похожее на дежавю, но при этом не самое приятное. Захотелось исчезнуть, вмиг оказаться в другой реальности. Не могло быть такого совпадения. Человек с этим голосом должен быть, где угодно только не здесь…

— Сон. Это сон, — невольно пробормотала она, фокусируя взгляд на фигуре перед собой.

— Какой нафиг сон?

Надя заслонилась руками, ожидая нового удара. Мужчина усмехнулся и снова бесцеремонно встряхнул её, едва не скинув из кресла. От этого мир сразу пришёл в норму, и она увидела перед собой перепачканного грязью и кровью человека с забинтованной головой. Добротные высокие армейские ботинки на шнуровке вызвали у Нади невольный приступ зависти. Она знала, что у такой обуви тяжёлая подошва, скрытая стальная пластина в мысках. Тёмные штаны защитного цвета с многочисленными карманами были неловко заштопаны чёрными нитками, на левое колено приделана заплатка из кожи. Грязными руками с землёй под