ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

Кастрыч махнул ручищей:

- Кончать надо было сразу черта хромого, который вам брат... Ладно. Разомнем кости перед отъездом? Декохту? Порезвиться по-богатырски! Да не перестанет грибная земля Отчизны рождать богатырей!

- Избу пожалейте, - закудахтал Сатурн Тригеминус.

- Как можно, командир? - укоризненно пробасил Кастрыч. - Всего-то и делов, что найти паскудного третьего и удавить. Готовы?

Сартур повеселел и налил себе полстакана.

- Ваше нездоровье, товарищи!..

Он привычно выпил, и минутой позже перед Сатурном, Кастрычем и Зазором стояло трое юнцов, настороженно поглядывающих друг на друга.

- Парень был в середине! - возбужденно закричал Кастрыч. - Те двое народились с боков!

Правый Сартур усмехнулся:

- Большая разница? Давайте ответ, а то поздно будет!

И начал медленно оплывать, частично переливаясь в Сартура среднего посредством бокового соприкосновения.

Оставшийся зааплодировал от радости.

- Вот он! - взревел Кастрыч. - Вот он, паскуда! Радуется, что покуда целехонек!..

И хрипло затянул:

- Три белых коня - ах, три белых коня!.. И уносят меня...

Сартур уже душил двойника, делавшегося вязким, как пластилин.

Трио Зазоров изготовилось к представлению. Первый заговорил:

- В последнее время я чаще растраиваюсь, чем раздваиваюсь, и сильно расстраиваюсь, потому что третий - непременно ублюдок, и редкостный. Я еще не успел выяснить, который из них на сей раз.

- Тот, что сейчас говорит, - подсказал второй, незаметно заходя говорящему за спину и накидывая на горло удавку. Первый оттолкнулся от земли, выбросил ноги, попытался сделать кульбит, но потерпел неудачу. Удавка затягивалась, пока ублюдочная составляющая не перестала дышать; тогда она сразу потеряла свой задорный и бравый вид, позорно размягчаясь и растекаясь в серо-буро-малиновую жижу вместе с погонами и фуражкой; образовавшаяся лужа испарялась на глазах.

- Ты-то мне и нужен, - обрадованно молвил третий, державший топор, и зарубил близнеца. Собрат рухнул в месиво, оставшееся от первого, и, будучи прочнее, сначала лишь перепачкался и только потом растворился в невинном Авеле, брате Каина, хотя от Каина каким-то образом происходили все - и Зазор, и Сартур, и Сатурн, его батюшка, восстановленный в должности нарколога, но только для стажа, а так - ни черта не делал по неумению и нежеланию, проедая специальную государственную пенсию; и даже Кастрыч происходил от Каина.

- Вот такое у нас веселье, - покачал головой глава семьи. - Всему свое время - бриджу, гольфу, фортепьяно, салонам, телевизору... теперь вот это.

- Ну уж, - обиделся Кастрыч. - А как же мое хобби? Погодите, товарищ подполковник, не пейте. Мы никуда не поедем, пока вы не осмотрите мою коллекцию. Вы думаете, я просто так вот, с бухты-барахты, взялся за древесные работы? Тогда вы ошибаетесь!

- Я видел вашу городскую разделочную мастерскую, - натянуто молвил Зазор. - Вы пугаете меня, Кастрыч. Мне что-то не хочется любоваться вашей деревянной коллекцией. Разве что галопом по европам...

- Полчаса в Эрмитаже, - заверил его Кастрыч. И виновато, со свойственным ему диким и разнузданным целомудрием, добавил: - Не скрою - коллекция во многом фаллическая...

- Потом вот еще что, - спохватился Зазор. - Покажете мне вашего участкового. Не иначе, он оборотень.

- Я прямо сейчас покажу, - и увесистый Кастрыч подпрыгнул от восторга.

3. Пять минут в Эрмитаже

- А чего? - удивлялся Кастрыч, уже через пять минут провожая подполковника наружу. Тот прижимал ко рту платок. - Даже дети играются. Я им делаю свистульки... Из участкового пустил на них пять единиц.

Зазор споткнулся на крыльце, выбираясь из уютной землянки, где по-домашнему светила лампада. Хозяин напевал про "землянку нашу в три наката и свечу, горящую внутри".

- В вашей спецлаборатории, - доверительно поделился Кастрыч, - мне показалось тесновато. И я исхлопотал разрешение соорудить филиал, что поболе будет... и нету в нем, знаете, никакого мучительного надзора, контроля и учета, зато имеется свобода импровизации с пользой не меньшей, чем в социальном институте.

Кастрыч был отменно откровенен и признался, что его сызмальства привлекала всяческая резьба - по металлу, по мясу, кровеносным сосудам - отчего бы и не по дереву? особенно, если оно имеет в себе нечто от плоти. Говоря проще, мастеровитый Кастрыч снова и снова воспроизводил удачный эксперимент с Билланжи.

- Мы его недавно видели, - вставил словечко Сатурн Тригеминус. - В реке. Его несло вниз по течению. В точности, как заведено у китайцев: если, мол, долго сидеть у речки, то рано или поздно мимо тебя проплывет труп твоего врага... Он и плыл себе ногами вперед. Сейчас, небось, где-нибудь в Тереке. Там, где Арагва и Кура.

- Не такой уж он труп окончательный, - ревниво возразил Кастрыч. - Он просто похож на труп, но не лишен теплящейся лампады...

Он обвел рукой помещение.

- Вы можете проверить по вашим бумагам, - заверил он подполковника, а тот уже тянул из кармана платок, и самый кончик успел показаться. - Никто не ищет этих нелюдей, никто по ним не горюет. В здешней лесополосе - она-то побогаче, да погуще нашей будет - капканы мои наловили немало злонамеренного отребья, - сказав это, Кастрыч выпятил грудь колесом, демонстративно отгораживаясь от упомянутого контингента. - Я запечатал их в особые фигуры-футляры: извольте полюбоваться....

В землянке, тускло освещенной ласковым масляным светом, словно был в ней очаг для приблудного сына, проступали очертания саркофагов, напоминавших древнеегипетские. Их разнообразили классические матрешки в человеческий рост, но только разнимались они не поперек, а вдоль. И саркофаги, и матрешки были перепоясаны железными обручами, как бочковое пиво или как сердце железного Гейнриха.

Сюда, накормив предварительно копировальной карамелью, хозяин погреба заталкивал полубессознательную добычу. На выходе он получал изделия достаточно прочные, чтобы работать над ними лобзиком, выстругивать для местной детворы, души не чаявшей в Кастрыче, лодочки из ладоней, а также целые грузовики, каравеллы, фрегаты, домашнюю утварь и школьные скелеты. Кастрыч уже побывал в ближайшей школе с предложением организовать кружок "Умелые руки" - какой пожелают: судостроительный, самолетолетальный; и вроде бы этот вопрос уже решался в городской администрации.

- А это что? - задыхаясь, Зазор указал на деревянную (так ли?) полочку, где строем тянулись мутные трехлитровые банки, в каких обычно маринуют помидоры и огурцы. В банках плавали одеревенелые сердца, и некоторые бились: иные - раз в полминуты, другие - раз в полторы.

- Я сделал открытие, - признался Кастрыч одновременно и гордо, и нехотя. - Оно со временем мягчеет, даже меблировка. Слои отшелушиваются очень