Родная партия - Глеб Ковзик

живут самые разные народы, и у них много противоречий! Очень большие противоречия. У моджахедов много и от перебежчиков из афганской армии. Есть много разных политических движений, многие находятся не у нас, а в Пакистане.

– Ясно. Значит, нужно действовать так, что оккупанты не мы, а они.

У переводчицы лицо побелело, несмотря на духоту в кабинете. Инна осторожно перевела мои слова. Абдул тоже смутился.

– Вы всё правильно поняли, товарищи. Инна, так и переводите. Нужны люди против контрреволюции? Давайте их искать. Мобилизовать необходимые кадры следует через подтверждение вашей независимости от меня, к примеру. Молодежь, если пойдет в ваш комитет ДОМА, должна знать, что борется не за какой-нибудь марксизм-ленинизм и социализм, который рассказали мушаверы из Советского Союза. Молодые люди будут сражаться за Афганистан, за свое будущее. Не за мое или за будущее товарищей из социалистической Европы. Понимаете?

– Мне тяжело вас понять, – мучился Абдул. Рядом с ним его товарищ от напряжения выпил пятую чашку чая.

– Вот в этом и проблема. Вы несамостоятельные. Слишком напираете на наши идеи. Афганский народ их не понимает, судя по вашим же сообщениям нашим советникам.

– Но как же иначе. Саурская революция…

– Сначала установить мирную жизнь, потом перейти к завоеваниям социализма, – перебил я.

Абдул протяженно молчал.

– Постепенно наладим жизнь таким образом, что вы будете полновластными распорядителями своей страны. Вы, а не мы. Когда на улицах стоят советские танки, то вряд ли это воодушевляет афганцев работать сообща. Если мы снимем это противоречие в общей картине, то у моджахедов будет выбита почва из-под ног. Они же кричат про то, что мы здесь иностранные оккупанты? Что ж, вам пора быть более самостоятельными в решениях. И ещё, я бы обратил внимание на то, как работают ваши агитаторы в районе.

– Ну да… – неопределенно промычал Абдул. – Давайте займемся насущными задачами. У нас есть вопросы к вам.

Мы приступили к бумажной волоките. Изредка я поглядывал на Абдула Назара. Он либо обиделся, либо ушел в свои раздумья. Если второе, то это определенно победа. Лучше них никто в Афганистане не разбирается. Советские советники хоть и существуют ближе всех с афганцами, но статус иностранца никак и никогда ты не снимешь. Нужно, чтобы государство в Афганистане принадлежало самим афганцам.

Сквозь дальнейшие бюрократические дела я уловил себя на мысли – может ли такое случиться, что коммунисты сами виноваты в собственном провале? Афганистан медленно двигался вперед, случилась революция, потом переворот, затем советские войска приходят для стабилизации режима, но вместо этого обратный эффект.

Кто именно допустил тут ошибку? Афганские коммунисты? Черт побери, часть их идей мне правда импонирует. Революционные изменения необходимы, потому что народ тут откровенно нищенствует. Но я же зумер, мне ближе всего Европа с постмодерном и сытой жизнью, а не исламский Восток. Афганцам, опять же, виднее в путях развития страны. Зачем вытягивать за уши человека, которому удобно сидеть на своем месте?

С другой стороны, есть советские коммунисты. Напугались переворота и сунулись аж целой армией в соседнюю страну. Гениальный ход. Теперь мы тут теряем своих пацанов за чужой холивар, пусть его начали идейно близкие к коммунистам политические афганцы, тратим ресурсы, которые пошли бы на реформы… О, как я заговорил у себя в голове. Да я уже почти что государственник!

Уже на выходе из здания, прямо у машины Инна внезапно заявила:

– Вы были совершенно бестактны, товарищ Озёров.

– К чему это сейчас сказано, Инна?

– Инна Александровна. Вас в ЦК ВЛКСМ совсем распустили? Что за постоянное ребячество.

Я встал в позу. Солнце било в глаза, но мне решительно хотелось защититься от претензии:

– Не считаю, что мое поведение ребяческое. Почему вы так решили?

– Кто же так разговаривает с нашими товарищами?

– Инна, если их не толкать к самостоятельности, то они до двухтысячного года будут сидеть за нашими спинами.

– Да пусть хоть до конца двадцать первого века будут сидеть, Андрей Григорьевич. Есть решения партии, есть указания двадцать шестого съезда, мы исполняем интернациональный долг. Вы идейно верный товарищ?

– Вы не контрольно-ревизионная комиссия, чтобы меня отчитывать, – взбесился я. – Закончим на этом.

– Нельзя просто так говорить им, что они должны взять себя в руки и сражаться. Они пытаются сделать, что могут.

– Да что вы? Значит, пусть советские пацаны и дальше бегают с моджахедами? Мы, может быть, комсомольцы и до высокой политики далеки, но размышлять-то нам кто запретил?

– Вы какой-то не такой. Вы странный. Я читала о вас, – Инна приоткрыла дверцу машины. – Эти экологические идеи, про которые теперь Западная Европа кричит и не нарадуется. Вы, может быть, герой для них, но здесь показали себя не по-товарищески.

Солнечный блик из одного окна озорно ударил мне в лицо. Только успел прикрыть рукой глаза, как последовал выстрел.

– Пригнитесь!

– Откуда стрельба? – водитель с пистолетом уложил меня в пыльный асфальт.

– Да с того окна!

Стрельба продолжилась. Выбежали афганские солдаты, Калашниковы затрещали очередями. Пальба прекратилась, когда из полностью разбитого окна выпало тело.

– Нам нужно ехать в штаб, – приказал солдат. – Поднимайтесь, живо!

Инна не реагировала. Я отряхнул себя и подошел к ней. На плече у неё горело красное пятно.

– Да она ранена! – потащил её на заднее сидение. – Вези к врачу.

– В штаб! – заорал солдат.

– В госпиталь, идиот, она помрет так.

– Я в порядке… – проговорила Инна. – Терпимо, доедем до штаба.

Водитель вжал на газ, и уазик пустил пыль по кричащей женскими и мужскими голосами улице. Я прижимал ладонь к её ране, и алая кровь, влажная и теплая, сейчас казалась мне самой страшной вещью на свете.

После крепкого чая из термоса склонение ко сну вмиг прекратилось. Как будто я бахнул энергетик перед субботней парой. Подполковник точно знал, как бороться с постоянно закрывающимися глазами.

Мы дышали вечерним кабульским воздухом. Отдых от дневного пекла и перестрелки придавал сил и минимальное спокойствие. Инну прооперировали. Как сказал офицер Бойко, её отправят домой первым рейсом, а пока она будет под присмотром врачей кабульского госпиталя.

Жара даже вечером стояла густым одеялом. В моем мире зелёные постоянно говорили: “Планету ожидают климатические изменения! Нас ждет климатическая миграция народов!” Что ж, пожив три