Формула огня - Джек из тени

«Атака была произведена по разработанному плану „Клещи“. Первая группа „Ястребов“ под моим командованием заняла позиции на склонах ущелья. Орки Грома и вторая группа стрелков перекрыли выход из ущелья. Когда авангард конвоя миновал основную засаду, мы нанесли удар».

Я почти видел это. Первый залп моих снайперов, сметающий эльфийских всадников с сёдел. Паника, крики, короткий, жестокий бой.

«…Противник, застигнутый врасплох, не смог оказать организованного сопротивления. Кавалерия была уничтожена в течение первых пяти минут. Пехота, зажатая в ущелье, попыталась прорваться назад, но наткнулась на отряд Грома. Бой был скоротечным».

Я мог представить себе этот «скоротечный бой». Яростный, неудержимый напор орков, для которых это была не просто битва, а первая месть за их сородичей.

«Итог операции, — читал я, и сердце забилось чаще. — Конвой уничтожен полностью. Захвачено десять повозок с вяленым мясом, зерном и мукой. Ещё десять, с боеприпасами, были уничтожены на месте. Несколько десятков смогли бежать в горы, преследование сочла нецелесообразным».

И последняя, самая главная строчка, которую я искал.

«Наши потери: двое орков ранены легко, один „Ястреб“ сломал ногу при падении со скалы. Убитых нет».

— Убитых нет… — выдохнул я, и только сейчас понял, как сильно напряжён.

— Командир? — осторожно спросил Эссен.

— Всё в порядке, барон, — я передал ему донесение. — Всё более чем в порядке. Моя жена только что обеспечила провизией наш грёбаный концлагерь на ближайшую неделю. И преподала тёмным ушам урок хороших манер.

Я оглянулся на плац, где мои сержанты продолжали гонять рекрутов. Новости распространяются быстро, особенно хорошие. Я приказал Эссену немедленно зачитать этот доклад перед строем. Пусть слышат и знают, что эльфы не бессмертны. Что их можно и нужно бить. Пока они здесь учатся ходить, там, на востоке, их товарищи по оружию уже проливают кровь врага.

И это сработало. Когда над плацем разнеслись сухие строки доклада, гул недовольства и усталости сменился чем-то другим. Сначала недоверчивым молчанием, а потом гулом одобрения. Кто-то неуверенно крикнул «Ура!». Его поддержал второй, третий. Через минуту весь лагерь ревел. Это был не восторженный крик столичной толпы. Это был радостный, злой, предвкушающий рёв стаи, которая почуяла запах крови. Они увидели реальный результат. Они увидели, что их сделка со мной не пустой звук. Я обещал им месть, и вот она, первая её капля.

Даже орки, до этого угрюмые и молчаливые, встретили новость довольным рычанием. Их вождь была ещё слаба, но её воины уже мстили. Честь их клана не была втоптана в грязь.

Я смотрел на это и чувствовал холодное, как сталь, удовлетворение. Моя машина начинала работать. Не только конвейер по переработке беженцев, но и машина по производству надежды. И одновременно я понимал, что эта победа, сколь бы блестящей она ни была, будет иметь последствия. Аристократы в столице будут в ярости. Женщина! Разгромила эльфийский отряд без потерь, в то время как их хвалёные рыцари месяцами удобряли землю под стенами «Чёрного Клыка»! Это был очередной удар по их самолюбию, по самому их мировоззрению. Никто из замшелых старцев простит этого Элизабет, а значит, и мне.

— Эссен, — позвал я, когда крики начали стихать. — Прикажи фон Клюге принять и оприходовать трофеи. Пусть выделит лучшую часть моим «Ястребам» и оркам. Остальное на общий котёл. И… удвой патрули вокруг лагеря.

— Думаете, будет ответ? — спросил адъютант.

— Я не думаю, я знаю, — ответил, глядя на восток, где за далёкими горами моя жена сейчас искала новую цель для своей маленькой, но очень злой армии. — Эльфы не прощают таких унижений. Они пришлют ответ и наша задача быть к нему готовыми. А пока… пока пусть наши новые рекруты порадуются. Им не так часто будет выпадать такой шанс.

Я вернулся в свой кабинет, но карты и чертежи больше не притягивали. Я подошёл к маленькому, пыльному окну, выходившему на восток. Там, за сотни лиг отсюда, была она, и впервые за долгое время я почувствовал не только тревогу за неё, но и гордость.

* * *

Дни превратились в тягучую, серую массу, состоящую из скрипа тачек, стука молотков, запаха похлёбки и человеческого пота. Мой Фильтр работал без остановки, перемалывая тысячи судеб. Я почти перестал различать лица, для меня они слились в один бесконечный поток, который нужно было направить, накормить, вооружить. Я стал главным инженером этого гигантского механизма, и у меня не было времени на сантименты. Логистика, снабжение, обучение, дисциплина, вот слова, из которых состоял мой мир.

Но даже в этом механическом аду случались сбои, которые напоминали, что ты имеешь дело не с деталями, а с людьми. То в одном из бараков вспыхнет драка за лишний кусок хлеба, то в другом женщина попытается повеситься на собственной косе. Мы пресекали это жёстко, безжалостно. Я строил тоталитарное мини-государство, где порядок ценился выше жизни. И это работало.

А с востока продолжали приходить донесения от Элизабет. Короткие, сухие, похожие на удары молота по наковальне. «Атакован обоз. Уничтожено три повозки. Захвачено оружие. Потерь нет». «Сожжён фуражный склад. Убито десять эльфов. Потерь нет». «Разрушен мост через реку Чёрная. Замедлено продвижение вражеского отряда. Потерь нет».

Её маленький отряд превратился в призрака, в ночной кошмар для эльфийских тылов. Они носились по степи, нанося короткие, болезненные удары, и тут же растворяясь в предгорьях. Каждое такое донесение я приказывал зачитывать во всех бараках. Это стало нашим главным идеологическим оружием. Имена Элизабет и Грома превратились в легенду. Для моих рекрутов они были живым доказательством того, что месть возможна. Особенный акцент мои сержанты делали на то, что Элизабет дочь герцога, которая ведёт лично войска в бой. Да, лица дворян надо было видеть, когда бывший крестьянин Вестмарка, после очередного донесения желал здоровья самому герцогу и его семье. Дураки давно померли в своих шелках, оставшиеся понимали, всю их разодетую кодлу эти бывшие крестьяне расстреляют с именем Железного барона и герцога на устах. И каждый день, каждая маленькая победа приближала этот день.

Но я ждал другого донесения. Элизабет ищет не только караваны, но и выживших.

Гонец прибыл глубокой ночью, когда лагерь наконец погрузился в тревожный, чуткий сон. Он был измождён, его лошадь пала прямо у ворот форта. Это был один из орков Грома, и он принёс не просто донесение, а крик о помощи.

«Супруг мой, — снова начиналось письмо Элизабет, но на этот раз её почерк был не таким ровным, буквы плясали, словно