Формула огня - Джек из тени

Дальше шло описание, от которого у меня мороз пошёл по коже. Её разведчики, рыская по предгорьям в поисках следов, наткнулись на ущелье, заваленное камнями. Еле заметная тропка вела внутрь. Они нашли там то, что осталось от клана Чёрного Камня. Некогда гордое, сильное племя, теперь они представляли собой жалкое зрелище. Несколько сотен орков, в основном женщины, старики и дети. Воинов почти не осталось. Они сидели в ледяных пещерах, умирая от голода и ран. Они питались мхом и редкими горными козами, которых удавалось поймать.

Элизабет описывала их состояние с холодной, почти медицинской точностью. Истощение выскокой степени, цинга, обморожения. Многие раненые просто гнили заживо, не имея ни лекарств, ни сил бороться. Они были загнаны в эту ловушку, как звери, и ждали своей смерти.

«…Первый контакт был напряжённым, — писала она. — Они встретили нас градом камней. Не верили, что мы пришли помочь. Думали, мы ещё одни враги. Грому пришлось выйти вперёд одному, безоружному. Он говорил с их старейшиной на своём языке почти час. Рассказал про тебя, про форт, про нашу войну. Про то, что их вождь Урсула жива. Только после этого они опустили свои камни».

Я вызвал к себе Балина. Гном-лекарь, разбуженный среди ночи, был хмур и неразговорчив, но, увидев выражение моего лица, понял всё без слов.

— Как она?

— Живее всех живых, — проворчал он. — Упрямая, как все бабы, только помноженная на орочью живучесть. Яд почти вышел, раны медленно затягиваются. Но она слаба, командир. Ей нужен покой и хороший бульон, а не вот это всё.

«Вот это всё» означало срочные новости. Я вошёл в лазарет, Урсула лежала на своём ложе, но уже не безвольной куклой. Она была в сознании, её жёлтые глаза, запавшие, но не потерявшие своей ярости, следили за каждым моим движением. Она была худой, измождённой, но она была жива, и очень зла.

— Ты… — прохрипела она, пытаясь приподняться. — Ты обещал…

— Я помню, — сказал я, подходя ближе. — И я держу своё слово. Моя жена нашла твоих соплеменников.

Я протянул ей донесение, её руки дрожали, когда она брала пергамент. Урсула читала долго, губы беззвучно шевелились. Я видел, как меняется выражение её лица. Ярость сменяется недоверием, потом надеждой, а потом… чем-то, что я не смог бы описать.

— Клан Чёрного Камня… — прошептала она. — Это… это клан моей матери.

Она уронила пергамент и закрыла лицо руками, широкие, могучие плечи затряслись. Я впервые видел её плачущей от горя и облегчения.

Это был не просто тактический успех. Элизабет совершила мощнейший политический ход, который я не мог бы спланировать при всём своём желании. Спасение не просто горстки орков, а родственников их вождя. Эта новость разлетится по степям быстрее лесного пожара. Она превратит меня из простого союзника, «Железного Вождя», в нечто большее. В того, кто не бросает своих.

Я вышел из лазарета, оставив её наедине со своим горем и своей надеждой. На улице меня уже ждала Лира. Она появилась, как всегда, из ниоткуда, её тёмная фигура почти сливалась с ночными тенями.

— Хорошие новости быстро распространяются, — сказала она своим мурлыкающим голосом.

— Ты уже всё знаешь?

— Мои девочки быстрее твоих гонцов, дорогой, — усмехнулась она. — Это блестящий ход. Ты не просто спас несколько сотен умирающих орков. Ты вбил золотой гвоздь в свой союз с ними. Теперь они будут умирать за тебя с удвоенным энтузиазмом.

— Мне не нужно, чтобы они умирали, — отрезал я. — Мне нужно, чтобы они убивали.

— Это одно и то же, просто с разных сторон, — парировала она. — Но есть и другая сторона медали. Твоя жена сейчас тащит за собой огромный, медленный, голодный обоз из калек и детей. Она больше не призрак. Очень даже стала заметной, уязвимой целью. И если эльфы узнают об этом…

— Будет снова много крови, и в этот раз ещё более жестокая расправа — закончил я за неё. — Я в принципе удивлён, что тёмные не вычислили Элизабет до сих пор. Они будут в ярости.

Я посмотрел на восток, там, в холодной степи, моя жена только что променяла свою неуязвимость на жизни нескольких сотен орков.

* * *

Дни еле тянулись, но я уже начал верить, что мы сможем вытянуть эту безнадёжную партию, в которой Элизабет доведёт свой драгоценный груз до предгорий, где я смогу встретить её и прикрыть. Я уже даже начал строить планы по размещению спасённых орков, понимая, какой политический капитал это мне принесёт.

Она появилась в моём кабинете посреди ночи, как появляется предвестник чумы, материализовавшись из теней. Одна из «девочек» Лиры. Я даже не знал её имени, просто ещё один эффективный и смертоносный инструментов. Но сейчас этот инструмент был сломан.

Её тёмный кожаный костюм был порван в нескольких местах. На щеке алел свежий, глубокий порез, из которого всё ещё сочилась кровь. Одна рука безвольно висела вдоль тела, явно сломанная. Но страшнее всего были её глаза. В них больше не было обычной для её расы лукавой насмешки или холодной отстранённости.

— Они… идут, — выдохнула она, и её голос был хриплым, сорванным. Она рухнула на колени, опираясь на здоровую руку.

— Кто идёт? — я вскочил из-за стола, подбегая к ней. — Говори!

— Охотники, — прошептала она. — Карательный отряд. Они нашли нас.

Лира появилась за её спиной так же бесшумно, подхватила свою подчинённую, помогая ей подняться.

— Подробности, — приказала она коротко, и в её голосе не было ни капли сочувствия, только требование информации.

Эльфы наконец поняли, с кем имеют дело. Они поняли, что гоняются не за разрозненными бандами мародёров, а за организованной, профессиональной группой. И они перестали играть в поддавки.

Они прислали свой лучший, так сказать, спецназ, около трёхсот воинов. Но каких! Лёгкая кавалерия на быстрых, как ветер, степных ящерах, способных передвигаться почти бесшумно. Следопыты, способные прочитать следы недельной давности на голом камне. Мастера бесшумного убийства, владеющие не только клинками, но и какой-то особой, теневой магией, позволяющей им становиться почти невидимыми.

Возглавлял этот отряд не простой генерал, его звали Малкиор, Призрачный Клинок. Легенда даже среди самих эльфов. Говорили, что он никогда не проигрывал, что он способен выследить ветер.

— Они не атаковали в лоб, — шептала кицуне, пока Лира