Президент Всея Руси - А. Полевой

понимал, что главная битва за реку только начинается. Враг не простит такого унижения. Степняки идут большой ордой к ним, но теперь они уже не будут недооценивать противника. Им нужна была крупная победа, чтобы сломить дух сопротивления степи раз и навсегда.

Именно поэтому он выбрал пороги как идеальное поле для решающей битвы.

Под руководством Ярослава и его команды началась недельная подготовка к оборонительной операции. Местность тщательно изучалась. Ратибор и Мстислав лично объезжали каждый склон, каждую развилку дороги, определяя, где лучше всего установить засады, где можно спрятать пушечные батареи, где организовать укрытия для лучников.

— Мы не будем атаковать первыми, — говорил Ярослав на совете офицеров. — Мы примем удар. Пусть они думают, что мы слабы. Пусть их самоуверенность станет их гибелью.

Пушкари работали день и ночь. Десять пушек были установлены на возвышенностях, откуда открывался обзор всей долины. Они могли стрелять как по флангам, так и прямо в центр наступающих рядов. Каждое орудие имело свой расчёт, обученный лично Иваном, также он следил за качеством пороха.

— Главное точность, — повторял он. — Одного попадания достаточно, чтобы сломить строй, поверьте, бывалому артиллеристу я это видел не раз.

На подходах к броду были вырыты ямы с заострёнными кольями на дне, заваленные хворостом и прикрытые дерном. Эти ловушки должны были замедлить движение конницы. Также были построены деревянные заграждения — засеки, покрытые маслом и бензином, чтобы их можно было поджечь в нужный момент.

Сенька Шустрый возглавил группу разведчиков. Они регулярно выезжали в степь, собирая информацию о передвижениях врага. При этом часть дезинформаторов отправилась в тыл к степнякам, распространяя слухи, будто Ярослав не успел собрать войско и боится прямого столкновения. В этом очень хорошо помогли люди Гаяза.

— Пусть думают, что мы запуганы. Пусть верят, что легко возьмут брод. Тогда они пойдут без осторожности.

Кроме того, через одного из пленных Ярослав направил послание самому сыну Куртука, Кайрату:

"Если хочешь спасти отца сделай, так чтобы войны степи не пошли к броду".

Это вызвало у молодого хана желание показать свою силу, и он двинул армию быстрее, чем планировал, на это и рассчитывал Ярослав.

Но не только материальные вопросы решались в эти дни. Ярослав лично общался с воинами. Он ходил по лагерям, разговаривал с людьми, рассказывал истории прежних битв, напоминал, зачем они здесь.

— Вы не просто защитники. Вы основатели нового государства. То, что мы делаем сегодня, войдёт в летописи. Помните об этом.

Вечером перед решающим днём все собрались у костров. Воины пили медом, пели песни, точили оружие. Где-то вдалеке, за холмами, уже виднелись факелы вражеской армии. Ночь была тихой, но напряжённой. Казалось, всё вокруг затаило дыхание.

Ярослав стоял у реки, смотрел на отражение луны в воде и думал.

— Завтра всё решится, — прошептал он.

На следующее утро, когда солнце только-только поднялось над горизонтом, когда первый звук боя разнёсся по равнине. Тысячи копыт забили в землю, поднимая облака пыли. В степи, за холмами, показались первые отряды степняков — конные всадники, закованные в кожаные доспехи и вооружённые луками и саблями.

Их было три тысячи или даже больше.

А на склонах реки стояли две тысячи воинов Ярослава.

Но численное превосходство не играло роли. Здесь решала тактика. И Ярослав знал это лучше любого из своих командиров.

Первыми выступили лучники и арбалетчики. Скрытые за деревянными щитами и естественными укрытиями, они начали обстрел ещё до того, как степняки приблизились к основным позициям. Кони падали, всадники катились по земле, но строй продолжал двигаться.

— Не спешите! — кричал Ратибор, стоя на возвышении. — Цельтесь в грудь, в шею!

Степняки, не ожидавшие такого сопротивления, попытались атаковать фланги. Но там их уже ждали засеки, покрытые маслом, и залпы из короткоствольных ружей, изготовленных по чертежам Ярослава. Огонь вспыхнул внезапно, охватывая передовые ряды врага.

— Подожгли! — крикнул Богдан, махая факелом.

Конница замедлилась. Паника начала расти.

В этот момент с вершины холма прогремела первая пушка. Грохот был таким, что даже сами защитники невольно вздрогнули. А для степняков он стал настоящим ударом небес. Ядро влетело прямо в центр строя, сметая десяток всадников и выбрасывая тела в воздух.

— Заряжай вторую! — крикнул командир пушкарей, управляющий расчётом. — Дайте им ещё!

Остальные девять пушек последовали примеру. Один за другим залпы накрывали подходы к броду. Где раньше были плотные строи, теперь остались лишь обломки и трупы. А холм на котором стояли пушки заволокло дымом

Кайрат, сын Куртука, видя хаос, приказал перегруппироваться и атаковать слева, где, по его мнению, оборонительная линия была слабее.

Но это была ловушка.

Ярослав заранее сделал просвет в обороне, чтобы заманить врага в конкретную точку. Когда степняки устремились туда, из засады ударили лучники и арбалетчики, а затем выскочили группы легкой пехоты под командованием Мстислава Чёрной Волны. И закидали степняков дротиками.

Это был решающий поворот.

Молодой хан потерял контроль над ситуацией. Его лучшие воины оказались в западне, окружённые со всех сторон. Каждый шаг вперёд становился смертельным. А пушки продолжали работать, нанося урон по тылу.

— Они ломаются! — крикнул Сенька Шустрый, укорачиваясь от сабельного удара.

— Давайте вперёд, ну же ребятки под надавите! — ответил Мстислав, рубя одного из командиров степняков.

К полудню всё было кончено.

Тысячи степняков либо погибли, либо бежали, бросая оружие и доспехи. Кайрат исчез в самой гуще боя, и его тело так и не нашли. Возможно, он погиб. Возможно, скрылся. Но его армия больше не существовала.

На поле стояла тишина, нарушаемая лишь стонами раненых и треском догорающих остатков костров. Победители медленно собирались в кучки, осматривали трофеи, помогали своим.

Ярослав стоял на самом высоком месте, рядом с Ратибором и Мстиславом.

— Мы сделали это — сказал он, глядя на бескрайнее поле.

— Да — кивнул Мстислав. — Но это ещё не конец.

— Посмотрим — Сказал загадочно Ярослав.

Этим же вечером.

Темнота в палатке была плотной, почти осязаемой. За тонкими полотнищами шатра доносился лай собак, глухие голоса стражи, скрип деревянных колес повозок. Хан Куртук сидел на полу, привязанный ремнями к столбу, и смотрел перед собой. Его доспех был сорван, лицо — покрыто кровью и грязью, руки — в ссадинах от верёвок.

Он знал, что проиграл.

Но мысль о поражении не причиняла ему боли. Боль пришла раньше — когда он увидел, как его воины бегут, как конница разваливается в хаосе, как знамёна падают в пыль.

Я недооценил их — думал он, глядя на трещину в крыше шатра, где просачивался слабый свет.

— Не Ярослава… нет. Я недооценил то, что они стали единым целым.

Куртук