Река Великая - Максим Николаевич Николаев

искусств и сам был эксперт по старине. Как бы мимоходом Оливер помянул, что в коллекции его клиента хранится Святой Грааль. Александр отнесся к его словам скептически, хотя про меч Святого Бориса, о котором эксперт тоже говорил, сам видел статью в интернете, когда еще служил в колонии.

Знаменитым клинком владел когда-то русский князь Борис, первый вместе со своим братом Глебом русский святой. После гибели обоих от руки третьего брата, окаянного Святополка, оружие оставалось в Киеве, пока его не увез в город Владимир еще один будущий святой князь Андрей Боголюбский. В 1174 году благоверный Андрей пал жертвой заговора своей же дружины. Накануне вечером подкупленный слуга тайком забрал у него меч, и ночью в своей опочивальне князь встретил убийц безоружным. Где был несчастливый клинок в следующие восемь веков неизвестно, но предпоследний владелец, как писали в интернете, выкрал его у каких-то рязанских монахов. Сам вор тоже имел духовное звание, служил в бытность диаконом в Петербургском храме и потерял место из-за бесовской одержимости холодным оружием, которую случайно обнаружил у него начальник-настоятель, когда зашел без предупреждения в гости в старинную квартиру на Невском.

Коллекционеру в домашнем кабинете перерезали горло одним из экспонатов его собственной коллекции. Оружейной стали в квартире было почти полторы тонны, но особых ценностей среди того, что осталось, следователи не нашли. Скоро Борисов меч всплыл на черном рынке антиквариата в Москве. Полиция почти накрыла сделку. Англичанина Оливера допрашивали, не смогли посадить и на время выслали из страны.

В Мирожский монастырь сотрудник фонда принес в чемоданчике черный прибор, похожий на фен матушки Натальи. Оказалось, что это ручной спектрометр. Оливер поводил прибором по истукану и убедился, что материал — золото высокой пробы. За языческую реликвию от имени клиента он предложил три с половиной миллиона английских фунтов, в рублях — собьешься нули считать. Александр согласился, не раздумывая, и в душе возблагодарил Бога, что сделка наконец состоится, но потом услышал, что сперва еще предстоит дождаться из Лондона Гринспона, который прежде, чем платить, желает увидеть поганскую реликвию своими глазами.

Для иерея под следствием запрет в служении — обычная мера. Накануне похода в епархию Александр за ночь не сомкнул глаз и весь извертелся в постели под воображаемыми жгучими взглядами архимандритов. Но, слава Богу, ни с кем из начальства ему повидаться не довелось: встретил Александра простой секретарь в черной рясе, вручил бумагу под роспись и холодно попрощался. С того дня его место в Ольгинском храме занял молоденький, только после семинарии, отец Евсевий, а Александр уже четвертый по счету воскресный день встречал не в храме в священническом облачении, а на кухне в любимом домашнем халате.

В воскресенье спозаранку Наталья обыкновенно провожала мужа на заутреню, и сама уходила на рынок. Теперь Александр был на хозяйстве. Когда он закрывал дверь за нею, мальчишки еще спали, но сейчас со второго этажа доносились звуки компьютерной приставки. Дети даже не спустились умыться и поздороваться с отцом — сразу схватились за джойстики.

Александр сидел за столом на кухне и листал учебник греческого языка, который хранил еще с семинарских времен. Когда заскворчало сало, он поднял глаза от книги и заметил Агафона возле сковороды на огне. Котенком святой отец подобрал его во дворе многоэтажки, где обитало их семейство, пока не перебралось в частный сектор на Хлебную горку. С той поры Агафон вырос в огромного пушистого кота рыже-полосатой масти, который сейчас стоял враскоряку прямо на газовой плите и пытался подцепить кусок сала, но каждый раз пугался жара и отдергивал лапу. Хозяин заложил пальцем толстую книгу и погрозил ею коту. Агафон нехотя попятился с плиты на кухонную столешницу.

Священников на селе — да и в мелких городках тоже — продуктами обычно снабжают прихожане, но на многоэтажном новом Завеличье не держали скотины, да и приходской общины-то толком не было: так, полдесятка старушек из бывших деревенских, кого дети вывезли в город. Сами с матушкой они ели, что Бог пошлет, но сыновей старались кормить натуральным: овощи с фруктами растили сами, а яйца, мясо, молоко, творог покупали у частников.

Александр поднялся от стола, лопаткой перевернул пахучее деревенское сало на сковороде и достал из холодильника упаковку с немытыми яйцами. Разбил одно за другим шесть штук, взбил вилкой и вылил на сковороду. Тут из прихожей раздался звонок. Агафон, который остался сидеть рядом с плитой, повернул голову в сторону двери. Подивившись тому, что супруга вернулась так рано, Александр переставил сковороду на соседнюю конфорку и пошел открывать.

По воскресеньям Наталья обязательно приносила в дом какую-нибудь сладость из тех, что не полагались в обычные дни. Михаил с Даниилом в прихожей уже открывали дверь, и с удивлением отступили, когда вместо матери увидели на крыльце молодого человека с бородкой в клетчатом пальто.

Александр вопросительно посмотрел на гостя. Юноша поднял над головами детей удостоверение уголовного розыска и объявил, что пришел по делу «Верочки».

— Марш наверх! — скомандовал сыновьям Александр.

Под нарочито строгим взглядом отца мальчишки нехотя потащились по скрипучей лестнице на второй этаж, где располагались две детские комнаты и супружеская опочивальня.

— Опять искать будете? — заворчал на непрошенного гостя священник. — На той неделе ваши были. Всё вверх тормашками перевернули, еще у ребенка игрушка пропала.

— Следствие по делу может быть прекращено, — неожиданно объявил лейтенант.

Александр удивленно вскинул брови:

— Каким же образом?

— У меня есть прямой выход на полковника Ильменя.

— Слыхал, что по мелочам Ильмень ваш не разменивается. А большие деньги откуда мне взять? — Хозяин обвел рукой прихожую, стены которой были обшиты простой доской и покрашены дешевым желтым лаком, как в дачном домике советских лет. — Да и нужно лѝ Дело вы, наверное, изучили, и знаете не хуже моего, что сумма на «особо крупное» не тянет, а за «крупное» штраф не больше, чем полмиллиона. Полковник едва ли меньше затребует.

— Ильмень на принцип пошел. 210-ую шьет, часть 3, организация преступного сообщества с использованием служебного положения. От пятнадцати до двадцати лет.

— С кем сообщество? С Нектарием моим убогим? — Александр через силу рассмеялся, но в груди у него похолодело. — Сразу вам ничего не скажу. Прежде с людьми учеными посоветуюсь, а то как бы из-за этой сделки мне потом каяться не пришлось.

— Перед этим вам придется еще кое-что сделать.

— Что же?

— Вернуть в Ящеры то, что вы забрали летом.

У Александра тут же отлегло. Блефует лейтенантик, как Бог свят! Зело зелен! Ильменя, дай Боже, если наглядно знает, и про дело «Верочки» известно ему