Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

которая вчера прибыла в порт. Я ехал впереди на коне, а они шли налегке за мной к новой жизни. Доставили их в Торговый порт. Там, кроме шхуны, стояли под грузовыми работами пять афинских купеческих галер. Спешили, потому что рейс будет последним. К тому моменту, как доберутся домой, навигация закончится. На галерах всегда нужны гребцы, а если не задираешь цену, то возьмут и про запас. Предложенных мной восьмерых крепких мужчин расхватали мигом. Женщин и детей, отдал на реализацию Элулаю. Пусть отвезет в Сор, продаст там. Чем дальше они будут от меня, тем мне спокойнее.

После чего я поскакал в загородный дом, где рассказал, что сделал с рабами. Новость эта быстро разлетится по соседним имениям. Рабы в них теперь будут знать, что мне лучше не пакостить, иначе можешь разлучиться с семьей и оказаться гребцом на галере. В сравнение с жизнью в имении, это как попасть из рая в ад.

Глава 72

После передачи Элулаю рабов, пообщались с ним. Финикийский наварх рассказал мне последние новости Средиземноморья. Хабрий, афинский военачальник, высадился на острове Крит и разбил гарнизон спартанцев. Этим воспользовался Эвагор, царь Саламина, самого большого и сильного полиса, начав захватывать финикийские города на острове. Многие жители вернулись на историческую родину, и теперь в Соре толпы безработных и поднялись цены на жилье. Элулай подумывает, не продать ли свой дом и не перебраться ли в Карфаген? Римляне дали гражданство представителям соседних народов, которые помогали им во время войны с кельтами. Дионисий, тиран Сиракуз, разбил сборную армию греческих полисов на юге Апеннинского полуострова и разрушил Кавлонию. Вернувшись в свою столицу, он поругался с афинянином Аристоклом по кличке Платон (Широкий, Увалень) и приказал спартанскому наварху Поллиду отвезти гостя на его родину, но так, чтобы не доплыл до нее. В итоге будущая историческая личность оказалась проданной в рабство на острове Эгина, что милях в десяти от Афин. За Платона просят выкуп в три тысячи афинских серебряных драхм (почти тринадцать килограмм).

Я отнесся с юмором к последней новости. Этот посредственный ученик гениального Сократа и посредственный учитель гениального Аристотеля, тусклое двустороннее зеркало, отразившее сияние двух звезд, вошел в историю почти на их уровне. Судьба порой бывает благосклонна к прилипалам — их принимают за акул. Вечером, разобравшись с текущими делами, прогулялся по своему саду и вспомнил, что Платон должен будет основать первое в истории человечества высшее учебное заведение под названием Академия, а я всегда благоволил к наукам.

Утром я был на шхуне, которая заканчивала погрузку товаров.

— Наймем больше лучников и поплывем в Афины, — проинформировал я наварха.

Элулай вздохнул и отправился следить за погрузкой. На полубаке сидели рабы, женщины и дети. Для них новость будет приятной: появится шанс увидеться со своими мужьями и отцами в Афинах. В холодное время года рабов-гребцов переводят в город, отдают в наем в мастерские и прочие предприятия, где нужна грубая физическая сила.

В рейс снялись во второй половине дня. Дул привычный норд-вест, погнавший шхуну в Тунисский пролив и дальше вдоль берега острова Сицилии. С Сиракузами у Карфагена мирный договор, так что нападений военных кораблей не должно быть, а с небольшой группой пиратов как-нибудь справимся. Тем более, что при попутном ветре скорость у нас выше.

В утренних сумерках четвертого дня подошли к острову Крит, мимо которого проскочили на предельном расстоянии, поджимаясь к полуострову Пелопоннес. Хшасса, подданными которой якобы являемся мы, сейчас не воюет со Спартой, даже помогает ей, создавая противовес усиливающимся Афинам, так что нападать на нас просто так не будут. Чего не скажешь о пиратах с Кипра.

К острову Эгина, ковыряясь потихоньку курсом бейдевинд, добрались на следующее утро. Поджавшись к восточному берегу, спустили на воду рабочий катер со съемной мачтой, которая сейчас лежала в диаметральной плоскости его со свернутым парусом, выступая топом спереди, из-за чего напоминала бушприт. На весла сели шесть лучников-добровольцев, которым пообещал тройной оклад, и Дан и Керки. Я занял место на кормовой банке на руле. Катер пошел к скалистому безлюдному берегу острова, поросшему густой зеленью, а шхуна — в Афины, до которых осталось часа полтора хода. Элулай должен продать там привезенное, загрузиться на Карфаген и подождать нас на рейде, если задержимся.

Мы на веслах подошли к тому месту, где в море впадала неширокая и мелковатая речушка. Далеко пройти по ней не получилось, потому что киль катера начал скрипеть по камням, а потом и вовсе застрял. Там и вытянули плавсредство на берег, спрятав в кустах. Место было тихое, безлюдное. Гребцы остались там же с приказом выставить караул, вести себя тихо, никуда не ходить, костры не разводить, питаясь сухим пайком, и ждать меня днем и ночью, пока не кончатся запасы. Тогда должны отправиться в Афины и доложить Элулаю, что я не вернулся. Он знает, что делать дальше.

Глава 73

Я, вооруженный луком и кинжалом и без доспехов, продрался через густой лес, в котором, что ни дерево, то одни колючки, к лесной дороге шириной метра два. Наезжена плохо. Скорее всего, ведет от города Эгина, расположенного на западном берегу острова, к небольшой рыбачьей деревушке на восточном. Я сделал метки кинжалом, содрав кору с трех деревьев, растущих на обочине на расстоянии метров пятнадцать-двадцать друг от друга. Светлые полосы за несколько дней не сильно потемнеют, будут заметны даже в темноте. Дорога петляла по лесу, то малость поднимаясь, то опускаясь. Затем влилась в другую, раза в два шире и лучше наезженную. Там мне впервые попались встречные — пустая арба, запряженная одним волом серой масти, которой управлял старик с длиннющей бородой, как у библейских апостолов, а рядом сидел пацаненок лет семи и самоотверженно ковырялся в носу. Увидев меня, прекратил самоудовлетворяться, так и застыв с левым указательным пальцем, оттопыривавшим левую ноздрю. Я поздоровался с ним на греческом языке. Они дружно ответили. Пацан по такому поводу даже оставил нос в покое. Мы разминулись, а он все еще смотрел мне вслед, что-то тихо говоря деду. Наверное, удивлялся моей нетипичной для этих мест внешностью.

Остров в самом широком месте километров десять. Я отмахал не меньше, но шел не по прямой. Город Эгина довольно большой для такого клочка суши. Крепостных стен нет. Лет шестьдесят пять назад их снесли афиняне, а еще через двадцать пять выгнали всех аборигенов, заселив остров собственными клерухами — переселенцами, которые