Системный Кузнец. Трилогия - Ярослав Мечников

«Умных здесь не любят, парень». К тому же, тайны культивации — это не то, что так легко получить. Для этого нужен опытный наставник, который проведёт по опасным ступеням, чтобы не навредить себе и не застрять на полпути.

В Вересковом Оплоте таких менторов было раз-два и обчёлся. Алхимик Ориан — высокомерный и неприятный тип, которого Кай знал по той самой злополучной церемонии. Охотники Йорна же наотрез отказались иметь дело с бездарным пацаном.

Оставался один вариант: я узнал о таинствах Ци сам. Но если начнут допрашивать об этом так, как сегодня допрашивал Торгрим… Под давлением воли практика высокого ранга могу расколоться, и тайна вылезет наружу.

Пусть уж лучше Тарк думает, что видел Духа-Уголька, и молчит. Надеюсь, что он сдержит слово.

Вернулись к работе. Разговор снял напряжение, и мы вновь действовали слаженно. Оставалось самое главное — поддерживать жар.

Время потекло тягуче. Качали рычаг мехов, подсыпали уголь, следили за цветом пламени, вырывающегося из жерла. Оно сменило свой оранжевый оттенок на почти белый, а гул домницы стал ровным и глубоким. В раскалённом чреве печи камень плавился, железо стекало вниз, а лёгкий шлак всплывал наверх.

Тарк прислушивался к гулу печи, всматривался в цвет дыма.

— Скоро, — пробормотал парнишка, когда пламя на вершине стало почти прозрачным и начало подрагивать. — Шлак готов.

Он взял длинный железный лом, на конце которого был приварен острый штырь.

— Отойди! — крикнул мне.

Пацан подошёл к основанию домницы, прицелился и с силой ударил ломом в каменную пробку, закрывавшую лётку. После нескольких мощных ударов та поддалась и вылетела.

Из отверстия хлынул поток шлака — светящаяся река расплавленного камня потекла по вырытому в земле жёлобу, наполняя воздух запахом серы и горячей земли. Завораживающее и страшное зрелище.

Когда поток иссяк, Тарк снова забил лётку новой глиняной пробкой.

— Теперь — самое долгое, — сказал работяга, вытирая пот. — Нужно дать ей остыть. На дне лежит твоя крица — горячая, как солнце. К ночи будем доставать.

К ночи? В голове всплыло заплывшее злое лицо смотрителя. Уговор был до вечера — толстяк может не на шутку разозлиться, что занимаем домницу так долго. С другой стороны, вряд ли они станут запускать плавку вечером. Скорее всего, третья печь останется холодной до утра. Буду надеяться, что пронесёт, и мужик не станет сильно бычиться.

Как и было оговорено, поблагодарил парнишку за помощь, отсчитав несколько медных монет — десяток. Для меня это была небольшая сумма, но когда увидел, как загорелись глаза работяги, понял, что для него это целое состояние. За целую смену каторжного труда тот получал почти втрое меньше. Протянул монеты, и тот принял их с такой благодарностью, будто это был слиток золота. Мы распрощались до позднего вечера. Парень уходил в приподнятом настроении, почти подпрыгивая.

А вот меня тревожила новая проблема. Если крица будет готова только к ночи, то когда же её проковывать? Выбивать шлак из раскалённого «каравая» — адски тяжёлая работа, требующая слаженных действий как минимум двух человек с тяжёлыми кувалдами. Один точно не справлюсь, даже с чуть-чуть возросшей силой. В идеале — нанять для этой работёнки тех закалённых молотобойцев, которых видел в лагере — жилистых мужиков, чьи движения были отточены годами монотонного труда. Но как их нанять? Сколько это стоит? Пока не знал, как решить вопрос.

Отбросив на время мысли, отправился в сарай. Набрав ледяной воды, с наслаждением смыл липкий пот и въевшуюся копоть — грязь стекала чёрными ручьями. Затем пил воду большими глотками, пока не заболели зубы. Немного приведя себя в порядок, пошёл в сторону казарм — желудок сводило от голода, и я знал, что к этому времени однорукий громила-повар как раз подавал обед.

Во время еды ко мне то и дело подходили охранники, с которыми успел познакомиться. Мужики садились рядом, хлопали по плечу, расспрашивали, правда ли я покидаю лагерь. В их словах и хмурых взглядах читалось сожаление. Было видно, что отпускать меня не хотели, и это грело душу. За время, проведённое здесь, успел привыкнуть к этим суровым и прямолинейным людям. Отличные ребята — слаженная, надёжная команда, так похожая на товарищей по части.

Отвечал им, что таков приказ и обещал, что буду заходить в лагерь, если пойдёт караван и меня отпустит кузнец. Так или иначе — это отличный способ и подзаработать, и повидаться с новыми приятелями. Каждый заточенный клинок здесь — не просто деньги, а вклад в чью-то жизнь. И это было по душе.

— Ага, опять Кнут какого-нибудь растяпу притащит, — с досадой проворчал один из охранников, сидя напротив за столом. — Поселит в сарае, и будет тот нам хорошую сталь портить!

— Перебрался бы лучше к нам насовсем, Заточник! — громко вторил ему другой мужик, сидевший рядом. Его тяжёлая ладонь хлопнула по спине так, что я чуть не уткнулся носом в миску с похлёбкой. — Отлично же сработались! Если захочешь, научим тебя не только точить, но и мечом махать как следует. Ну? Не упускай шанс!

Мужчины смеялись, и я, отмахиваясь, улыбался в ответ. Честно говоря, уходить вновь не хотелось. Даже несмотря на то, что всем здесь заправлял не самый приятный тип — Торгрим, удалось найти в этом суровом месте что-то настоящее: уважение, основанное на деле и простое мужское товарищество.

— Ладно, ладно, я подумаю! — сказал, поднимая руки в знак примирения.

После еды образовался свободный день. Работы не было, и я, откровенно говоря, не знал, чем себя занять. Такое простое понятие, как отдых, почти забылось. Забрался на жёсткую койку в углу казармы и просто лежал, закинув руки за голову. Смотрел на бревенчатый потолок, думал о своей новой жизни. Вспоминал прошлое — такое далёкое и нереальное. Перебирал варианты будущего: разговор с Гуннаром, модернизация кузницы, деньги, которые теперь лежали в мешке…

Вокруг кипела жизнь казармы: мужчины чистили оружие, некоторые играли в кости, кто-то в углу тихо чинил порванную кожаную амуницию. Я прислушивался к их разговорам — оказывается, завал в старом забое был не таким уж и сильным. Шахтёры его уже разобрали, и работа возобновилась.

В какой-то момент увидел, как в помещение тихо проскользнул Кнут. В обществе вооружённых охранников тот вёл себя скромнее, чем с работягами. Увидев меня, старик сложил губы трубочкой и издал беззубый свист, подзывая к себе.

Спустился с койки и подошёл к бригадиру.

— Пойдём-ка выйдем, — сказал он резким тоном и кивнул на выход.

Внутри похолодело, ну что опять стряслось? Недоволен тем, что я использовал печь без его ведома? Молча последовал за