Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

небо от края до края. Вновь нарастающий свист, куда громче, пронзительнее прежнего… и Ламповая впереди взорвалась, брызнув в лицо мелким каменным крошевом, швырнув в голову чем-то увесистым, твердым.

– Быстрее! – заорал Оозик и, скрывшись из виду в носовом люке, с лязгом захлопнул за собой крышку.

– Вниз, патера кальд! Вниз!

Но Шелк, даже не подумав спускаться, бросил в кабину трость и подхватил на руки Гиацинт. Пневмоглиссер помчался вдоль Ламповой полным ходом, кренясь то вправо, то влево, расшвыривая людей в стороны, будто мякину. Гиацинт в ужасе завизжала.

Вот и Решетчатая с деспотически нависшей над нею стеной Аламбреры… а в воздухе перед самой стеной, парит одинокий крылатый штурмовик – судя по выпуклостям на груди, женщина, направляющая на машину ствол пулевого ружья. Еще крепче прижав к груди Гиацинт, Шелк соскользнул с комингса и рухнул на тех, кто оставался внизу.

Смешавшись в кучу, точно ссыпанные в банку жуки, все они рухнули на пол. Кто-то, сослепу наступив на плечо Шелка, бросился к тоненьким ступеням трапа и устремился наверх. Над головами лязгнула захлопнувшаяся крышка башенного люка.

– Быстрее, сержант! – рявкнул Оозик впереди.

– Не могу! Мы почти на векторе!

Бормоча извинения, Шелк попробовал одернуть алые юбки Гиацинт (хотя той, кажется, не было до них дела ни на дольку карточки), прикрыв обнажившиеся бедра, и встать (хотя выпрямиться во весь рост в тесной кабине возможным не представлялось), однако не преуспел ни в том ни в другом.

Тут пневмоглиссер шарахнуло, словно кувалдой, отчего машина, вильнув, врезалась в нечто твердое, накренилась, качнулась и выровнялась, натужно, будто раненый бык, взревев двигателями. Кабина наполнилась клубами маслянисто-черного дыма, в ноздри ударила резкая вонь ворвани.

– Быстрее!!! – загремел Оозик.

Словно в ответ ему, из башенки раздался треск скорострелки. Секунда, другая, третья, а стрекот выстрелов не смолкал: казалось, стрелок вознамерился расстрелять весь город.

Кое-как перебравшись через Меченоса с хирургом, Шелк оказался за спиной Оозика и устремил взгляд на стекло, мерцавшее перед ним. Стекло, подрагивая, словно в пляске, пересекала огненно-алая надпись:

ВЕКТОР НЕДОПУСТИМ

Наклонная носовая площадка над головой с грохотом содрогнулась под новым ударом, рев двигателей достиг оглушительного крещендо, Шелка отшвырнуло назад…

…И движение машины вмиг изменилось.

Пневмоглиссер больше не трясся, не мчался вперед. Шум двигателей пошел на убыль, так что вскоре Шелк смог расслышать сквозь приглушенный вой тоненькое пение воздушных сопел. Секунду спустя оно, возвысившись до страдальческого визга, оборвалось, а на приборной доске вспыхнул, замигал красный огонек.

Еще мгновение, и Шелку во второй раз показалось, будто пневмоглиссер вправду плывет: точно такое же сверхъестественное, жутковатое ощущение он испытал в движущейся комнате, доставившей их с Мамелхвой глубоко под землю.

За спиной негромко ахнула Гиацинт, а над головой Оозика неторопливо взмыл в воздух некий предмет странной формы. Сохраняя инкогнито, предмет успел лениво совершить перед самым носом Шелка четверть оборота, и лишь после Шелк сумел опознать в нем большой иглострел, точно такой же, как тот, что торчал за поясом его брюк, выскочивший из кобуры Оозика, словно пробка из бутылки, сам по себе, ничем к сему не побуждаемый.

Гиацинт, прижавшись выпуклостями грудей к спине Шелка, тоже уставилась на стекло.

– Гляди, гляди! Подхватили нас! Вверх тянут!

Поймав иглострел Оозика, Шелк вернул оружие на место, в кобуру, и вновь перевел взгляд на стекло. В стекле вольготно раскинулся в стороны узор из множества изогнутых линий, там и сям оживляемый багровыми искорками.

«На вид – вылитый город в далеких небесных землях, – решил Шелк, – только гораздо ближе».

Заинтригованный, он отдраил крышку люка над креслом Оозика и откинул ее назад. Стоило руке завершить движение, обе его ступни оторвались от пола. Не дотянувшийся до задрайки люка всего лишь на толщину пальца, Шелк повис в воздухе и, подобно иглострелу Оозика, медленно поплыл вверх, но, на его счастье, кто-то в кабине вовремя ухватил его за ногу.

Снаружи узор, который Шелк видел в стекле, тянулся вширь, не зная пределов. Укрытый сумраком небесный город окаймляли со всех сторон бурые, озаренные солнцем поля и россыпи деревушек, а в одном месте, сбоку, сверкало нечто вроде серебристого зеркала, соединенного с городом извилистой палевой нитью. Пока Шелк, невольно разинув рот, дивился на все это, Орев вспорхнул с его плеча и вскоре исчез в полумраке.

– Мы же летим…

Недоверие пополам со смятением превратили его слова во вздох, тут же затихший, унесшийся следом за черной птицей. Закашлявшись, Шелк сплюнул спекшейся кровью и снова заговорил:

– Мы же летим вверх ногами. Вон он, Вирон, и озеро… и даже дорога к озеру прекрасно видна!

– Оглянись назад, патера кальд, – посоветовал Кетцаль из кабины.

Обернувшись, Шелк едва не ахнул: пневмоглиссер сблизился с летучей темной громадиной настолько, что ее исполинское темное брюхо заслонило небосвод целиком. Прямо под ним, на тросах с виду не толще паучьей нити, покачивалась конструкция наподобие лодки о множестве коротких весел. Вдох, выдох… и лишь после Шелк осознал, что эти «весла» – стволы орудий, а кроваво-алый треугольник на днище лодки заметил только целых полминуты спустя.

– Твое Высокомудрие…

– Не понимаешь, отчего по нам не стреляют? – вскинув голову, уточнил Кетцаль. – Полагаю, лишь потому, что до сих пор не заметили нас. Ветер вынуждает их удерживать воздушный корабль параллельно солнцу, а посему их наблюдатели глядят вниз, на темный город. В данный момент наш пневмоглиссер виден им в самом узком ракурсе, но мы ведь вращаемся и вскоре окажемся прямо у них на глазах. Давай-ка укроемся внутри и задраим люк.

Теперь стекло показывало озеро Лимну. Глядя, как линия берега ползет из угла в угол стекла, Шелк вспомнил об иглостреле Оозика: похоже, их пневмоглиссер кувыркался высоко в небе на столь же неторопливый манер.

– Неужели ты совсем не боишься? – прильнув к нему, с дрожью в голосе прошептала Гиацинт. – Мы ведь жуть как высоко!

– Конечно, боюсь. Там, снаружи, просто оцепенел от ужаса, – оценив собственные эмоции, признался Шелк, – и до сих пор не на шутку перепуган, однако мысли о происходящем, раздумья, что, кроме чуда, могло послужить всему этому причиной, отвлекают от страхов.

Не сводя глаз со стекла, он попытался описать воздушный корабль в уме.

– Нас, отрок, по ее словам, вверх тянут! Как мыслишь, разрубить чалку можно?

– Так ведь рубить-то нечего, иначе они знали бы, где мы, и, полагаю, давно бы нас расстреляли. Тут дело в чем-то другом. Кстати, это ты успел поймать меня за ногу? Благодарю тебя.

Меченос, отрицательно покачав головой, указал кивком на хирурга.

– Благодарю тебя, – повторил Шелк. – Благодарю от всего сердца, доктор.

С этими словами он ухватил за плечо пилота.

– Недавно ты сказал: мы, дескать, почти на векторе. Что именно это значит?

– Такое сообщение, мой кальд, получаешь, если чересчур быстро едешь на север либо на юг. Получишь его, полагается сбавить ход, а если не сбавишь, смотритель заставит, только на нашей машине эта